Вечером 31 июля Паттон отправился на КП 8-го корпуса к Мидлтону. 4-я танковая дивизия, входившая в корпус Мидлтона, вышла, как и было приказано, к берегу реки Селюн южнее Авранша, но сам генерал не мог связаться с Брэдли, чтобы выяснить, что делать дальше. Паттон, с трудом скрывая раздражение, сказал ему: «История учит, что задержки на берегу реки всегда были чреваты катастрофическими последствиями». Хотя Паттон официально принял командование армией только назавтра в полдень, он предельно ясно дал понять, что 8-й корпус должен форсировать реку немедленно. Вскоре пришло донесение, сообщавшее о захвате моста в Понтобо. Мост поврежден, но двигаться по нему можно. Паттон посоветовал Мидлтону как можно скорее переправить по мосту 4-ю и 6-ю танковые дивизии.

К югу от Понтобо находилась развилка дорог: одна вела на запад к Ренну и Бресту, другая на восток – к Сене и Парижу. Паттон лег спать в час ночи 1 августа, зная, что через одиннадцать часов полностью готовая к бою 3-я армия в составе четырех корпусов: 8-го корпуса Мидлтона, 15-го корпуса Хейслипа, 20-го корпуса Уокера и 12-го корпуса Кука – будет находиться под его командованием. 15-й корпус немедленно отдал своим трем дивизиям приказ, в котором безошибочно угадывался стиль Паттона: «Моторизовать как можно большее количество пехоты. Танкам идти впереди». Тогда же, в середине дня 1 августа, Брэдли был назначен командующим 12-й армейской группой. Генерал Ходжес принял у него 1-ю армию, которая должна была продолжить наступление на Вир, а затем и на Мортен.

1 августа Клюге с Хауссером и новым начальником его штаба генерал-майором фон Герсдорфом находились на передовом КП 7-й армии, когда доложили о том, что американцы взяли Авранш. По словам адъютанта Клюге обер-лейтенанта Тангерманна, фельдмаршал сказал: «Господа, этот прорыв означает для нас и всего немецкого народа неизбежный и горький конец. Я больше не вижу возможностей отразить это наступление». Некоторые его сослуживцы считали, что таким образом начинают давать о себе знать последствия аварии, в которую Клюге попал в России за год до того. Он терял решимость, которую демонстрировал поначалу, сменив Рундштедта.

Как только новости достигли Вольфшанце, Гитлер отдал Клюге приказ: «Враг ни при каких обстоятельствах не должен выйти на оперативный простор. Группе армий «Б» подготовить контратаку всеми наличными танковыми соединениями в направлении Авранша, отрезать прорвавшиеся силы врага и уничтожить их. Все имеющиеся танковые силы должны быть сняты с нынешних позиций без замены и переброшены для выполнения этой задачи под командованием генерала танковых войск Эбербаха. Будущее всей французской кампании зависит от этого контрудара».

Клюге предупредил, что отвод танковых дивизий может привести к краху всего фронта, включая английский участок. Он предложил вместо этого отвести немецкие войска за Сену, полностью оставив Западную Францию. Танковые дивизии могли прикрыть отступление оставшейся без транспорта пехоты. Гитлер в гневе отверг это предложение, заявив, что в результате выполнения его приказов будет достигнута «решительная победа». Клюге понимал, что это – катастрофическое решение, но ничего не мог сделать. Гитлер, помешанный на топографических картах, но не имевший ни малейшего представления о реальных боевых действиях, начал планировать операцию «Люттих», масштабное контрнаступление из Мортена на Авранш. Но враг уже вырвался на оперативный простор. К полудню американская 4-я танковая дивизия форсировала Селюн и находилась «в двух шагах от Бретани».

На левом фланге американцы столкнулись с гораздо более ожесточенным сопротивлением. Особенно тяжелыми бои были вокруг Перси и Вильдье – населенных пунктов, которые 3-я танковая дивизия обошла. 4-я пехотная дивизия запросила артподготовку по немецким позициям. 155-мм «Длинные Томы» пропели всего три «серенады» – наиболее интенсивных обстрела, – после чего немецкие орудия замолчали. Во второй половине дня разведбатальон 4-й дивизии вошел в Вильдье.

Тесси был захвачен после ожесточенных боев в тот же день. Отступавшие немцы проявляли жестокость, как на Восточном фронте. По словам подполковника Тига, командира 3-го батальона 22-го пехотного полка, «один из наших грузовиков (санитарный) был отправлен с перевязочного пункта близ Ла-Тиландьер по дороге на север к Вильбодону. Атаковавшие в направлении шоссе фрицы захватили грузовик, пристрелили шестерых раненых, а машину использовали как заграждение».

Передовые части относились к огромному количеству захваченных пленных крайне безалаберно. 8-й корпус Мидлтона всего за три дня захватил 7000, а вся 1-я армия в целом за шесть дней – 20 000 человек. Когда один из батальонов 8-й пехотной дивизии захватил пару сотен немцев, их отправили в тыл всего с одним конвоиром. Иногда они возвращали оружие сражавшимся в вермахте полякам и русским, приказывая им конвоировать немцев, из-за чего часто не всем немцам удавалось добраться до лагеря живыми. Для транспортировки пленных использовали возвращавшиеся в расположение главных сил грузовики, возившие боеприпасы. «Мы проехали мимо колонны пленных, двигавшихся пешком и на грузовиках, но все были под охраной, – писал офицер 29-й пехотной дивизии в районе Перси. – Солдаты постарше выглядели угрюмыми. Вызывающе держались лишь молодые». Тем временем по немецким частям пошли чересчур оптимистичные слухи о том, что планируется отвести их за Сену.

2 августа бои в южной части Вильдье продолжались, однако большая часть города уже была очищена от немцев. Американские танки загнали группу немецких пехотинцев с фаустпатронами в здание вокзала. «Шерманы» стреляли по зданию 75-мм снарядами – своими основными боеприпасами – до тех пор, пока оно не рухнуло на головы засевших в здании вражеских солдат.

На высотах по обе стороны дороги к лесу Сен-Север, где переформировывались многие немецкие части, продолжались тяжелые бои. Особенно ожесточенный характер они приняли на высоте 213. Подполковник Джонсон вел свой батальон вдоль склона, стремясь обойти с фланга расположившихся на вершине немцев. «Когда мы поднялись на вершину и увидели дорогу, я протер глаза, – писал он. – Показалось, что мы спутали направление. Вся дорога была забита машинами 3-й танковой дивизии. Танки, грузовики, джипы и санитарные машины стояли друг к другу буквально вплотную. Я осмотрел пейзаж, простиравшийся за дорогой, и увидел медицинский пункт». Похоже, никто не осознавал, что менее чем в полукилометре оттуда идет большой бой. Как заметил один из офицеров 12-го пехотного, полк был «настолько измотан, что едва ли смог бы просто подняться на высоту, не говоря уже о том, чтобы взять ее штурмом». Огонь немецкой артиллерии из леса Сен-Север был очень плотным и наносил американцам большие потери. Помноженный на ночные налеты люфтваффе, он приводил к тому, что люди были как на иголках, и многих приходилось отправлять в госпиталь с диагнозом «боевая усталость».

Тогда как некоторые отступавшие немцы дрались безжалостно, были и такие, кто уважал законы войны. Капитан Уэр, батальонный врач, сообщил о том, что не удалось отыскать двух солдат, раненных в дозоре. Четверо санитаров во главе с капралом Бейлором отправились на их поиски на джипе с флагом Красного Креста. «Один солдат стоял на капоте, держа флаг так, чтобы его нельзя было не заметить. Джип повернул, и мы обнаружили первого из тех, кого искали. Он был мертв. Пока санитар его осматривал, немцы открыли огонь из пулемета, попав капралу Бейлору в грудь. Остальные, оставив джип и двоих убитых, поползли назад, волоча за собой раненого». Капитан Уэр решил отказаться от попыток найти пропавших. «Но как только об этом решении стало известно, из-за поворота появился немец с повязкой Красного Креста и белым флагом. Его сразу взяли на мушку. Все американское оружие было нацелено на него, но, к счастью, никто не выстрелил. Когда немец приблизился, мы заметили, как сильно он вспотел. Но шел решительно. Он вручил мне записку, которую никто не мог прочесть. Тогда к нам прислали солдата противотанкового взвода, который говорил по-немецки. Немец сказал, что лейтенант направил его извиниться за то, что их солдаты открыли огонь по американским санитарам. Немец продолжал потеть и все время приподнимал каску, чтобы вытереть лоб. Он сказал, что сам вызвался на это задание. Он также сообщил, что оба американца убиты. В записке, объяснил он далее, лейтенант заверяет: мы можем вернуться и забрать убитых, а также джип; немцы не будут стрелять. Мы спросили немца, не хочет ли он остаться с нами теперь, раз уж пересек линию фронта. Он рассмеялся и сказал, что теперь уже, по всей вероятности, не важно, по какую сторону линии фронта он находится, но заметил, что, если он останется, это может создать трудности для американцев, ибо немцы решат, что его удержали силой».