Неожиданно снизу раздался сухой резкий стук и вслед за этим скрипучий протяжный звук старого ржавого металла. Мы обе так и подскочили на месте. Нам стало страшно. Зловещий звук повторился два раза. За окнами поднялся ветер, окружив стоящий на возвышенности дом своим тревожным дыханием. Ветер дул с моря.

– Не бойся. Это – ставни. – Соня старалась меня успокоить. – Петли при такой влажности, наверное, проржавели насквозь.

Большой глоток арманьяка. Огненная волна, прокатившаяся по пищеводу и теплом распространившаяся по всем внутренностям, помогла снять напряжение и немного расслабиться.

– Мне нужно позвонить маме, – вдруг вспомнила я и поднялась на ноги.

– Конечно, – покорно согласилась Соня, склонившись над пожелтевшими фотоснимками. – Я еще тут посижу.

Когда я спустилась вниз, то заметила через открытое окно, выходящее на море, что наступила ночь и кромешная тьма окутала виллу. Вдалеке можно было увидеть только яркий прожектор маяка Гран Жардэн, городское освещение нескольких зданий и цепочку уличных фонарей по дороге в Сен-Мало. Горизонт окрасился в черный. Мрак, завоевавший землю, заставил меня вспомнить о маме.

– Это я! – мне понадобились нечеловеческие усилия, чтобы придать своему голосу хоть немного непринужденного оптимизма.

– Добрый вечер, доченька.

Голос – как в плохие дни. Мама старается не показать, что чувствует на самом деле. Таким голосом она могла бы ввести в заблуждение весь мир, даже Лору Чаппиус, только не меня.

– Я получила в подарок огромную корзину с фруктами. Вот, буквально только что.

– Ну и как? Попробовала? Вкусно?

– Нет, нет. Ты понимаешь, я не голодна. Все эти лекарства и процедуры. Они выбивают мня из колеи…

Прирожденная сладкоежка, она отказывается от удовольствия попробовать фрукты. Это – плохой знак.

– Как ты себя чувствуешь, мама? Хочешь, я приеду?

– Нет, не надо. Оставайся там, где ты есть, дорогая.

Мы еще поговорили, но она постаралась поскорей завершить разговор. Чувствовалось, что каждое слово ей дается с трудом. Как только она повесила трубку, я набрала номер Людовика Пулэна. Это был ее лечащий врач, новоиспеченный доктор, только что закончивший обучение и поступивший на работу в клинику. Он был молод, но мама прониклась к нему симпатией. Каждый раз, когда она ложилась на плановое обследование, Людовик ухаживал за ней и назначал лечение. К нему же мама обращалась, когда испытывала приступы внезапной слабости. В этот вечер дело было плохо, очень плохо. Я это чувствовала.

– Доктор Пулэн?

– Да, – сердито ответил голос на том конце провода. – Кто его спрашивает?

– Мне очень жаль, что приходится вас беспокоить в столь поздний час. Меня зовут Анабель Лоран. Мы как-то встречались с вами у моей мамы. Я – дочь Мод Лоран.

– Ах, да-да, помню, – голос стал мягче.

– Доктор, я очень беспокоюсь за маму. Я сейчас очень далеко, в провинции. Но мы только что говорили по телефону. Ей очень плохо, доктор.

– Хм… Вы хотите, чтобы я навестил ее?

Я не решалась просить об этом. Несмотря на свой юный возраст, доктор Пулэн добросовестно относился к работе и был полон сострадания к своим пациентам. Я молилась только, чтобы мама не угасала так быстро, но, в случае чего, чтобы он был рядом.

– Да, я бы хотела, если вас не затруднит…

– Я могу навестить вашу маму завтра утром, до работы. Мой кабинет расположен недалеко от ее дома.

– Завтра… – вздохнула я, не сумев скрыть огорчения.

– А вы хотите, чтобы я посмотрел ее немедленно? Прямо сейчас?

– Нет…

Но вместо этого он должен был услышать «Да!», идущее от моего сердца.

– Не беспокойтесь… Я все понял. Уже одеваюсь. Я перезвоню вам позже, после визита.

Я положила трубку как раз в тот момент, когда новый порыв ветра, более мощный, чем предыдущие, сотряс старый дом до самого основания, в ответ жалобно скрипнули поочередно ставни, двери, качнулись люстры. Никакая преграда не защищала строение со стороны моря, и порывы северного ветра со всего размаху хлестали по стенам, не давая передышки древним конструкциям.

Ожидая звонка от доктора, я не решилась подняться наверх и возобновить поиски.

– Я останусь здесь, внизу! – крикнула я, чтобы Соня не волновалась.

– О’кей, – отозвалась она.

Ни телевизора, ни радио, ни каких-нибудь журналов, пусть старых, но с картинками. Мне не оставалось ничего другого, кроме как взять в руки книжку, которую я прихватила дома из стопки, купленной в магазине «Ля Мюзардин», самую первую из списка, составленного Луи: «Тайные женщины» Ании Оз. В тот момент я была так же расположена к чтению эротической литературы, как и к купанию в ледяных волнах, чей шум слышала у подножия горы, на которой стояла вилла «Рош Брюн». В тех волнах, куда бросилась со скалы Аврора.

Глянцевая обложка книги произвела на меня приятное впечатление: изящный силуэт женского тела с тонюсенькой талией, тяжелая камея вокруг шеи, свисающая до ложбинки на груди, темно-фиолетовая драпировка, окутывающая ее, как облаком, и усиливающая таинственное впечатление. По мере того как я перелистывала страницы, история все больше увлекала меня. Рассказчик, он же писатель, заинтересованный исчезновением женщин, обнаружил подземный мир, где сборище амазонок содержало мужчин, используя их как сексуальных рабов, в число которых попал и он сам. Сначала он рвался освободиться из плена, потом смирился. Я не могла отказать себе в удовольствии сравнить эту историю с моей ситуацией: как бы увлекательна она ни была, в ней имелся один недостаток – перевешивала мужская трактовка событий. Я подумала, что Луи не случайно поместил этот роман первым в списке рекомендованной литературы. Значит, кроме явного противоречия с моей собственной историей, еще какое-то послание должно быть спрятано на страницах книги. Последнее предположение заставило меня внимательнее отнестись к чтению. Не этого ли он ждал от меня – полной капитуляции и, без каких-либо условий, полной покорности моего тела? Но в некотором смысле, что Луи было хорошо известно, он уже этого добился… Тогда что же?

Звонок от доктора Пулэна меня несколько успокоил. Людовик прописал маме какие-то лекарства, которые позволят ей спокойно прожить до моей свадьбы и протянуть еще два дня до отъезда в Лос-Анджелес. А потом… Он ничего не мог гарантировать и, как и я, как и она тоже, предлагал во всем положиться на анализы и вердикт его американских коллег.

Я поднялась наверх, где мы с Соней стали готовить постель для того, чтобы забыться и провести в доме остаток ночи. Неожиданно снаружи послышался шум мощного мотора, и не на дороге, а непосредственно у ворот виллы. Затем раздались два гудка клаксона, заглушившие рев бушующего моря, грохот волн, разбивающихся о скалы, и завывание ветра.

Я сбежала вниз и с тревогой прилипла к ажурному стеклу витража входной двери. Лил проливной дождь, поэтому я не могла различить в темноте, что за машина стоит у ворот с зажженными фарами, направленными на дом и слепящими мне глаза. Фары мигнули два раза, словно подавая сигнал о том, что машина прибыла сюда не случайно. Тогда я выскочила на улицу, под струи дождя, хлеставшие меня по щекам, и побежала к машине. Сделав несколько шагов, я узнала шикарный лимузин Луи, но вместо него в свете фар разглядела рядом с машиной Ришара, его водителя. Он сделал шаг мне навстречу, держа в руках огромный черный зонт.