проеме, широко раскрыв глаза, стоит Паскаль. Его взгляд падает на кровь на ее руках – она коснулась ими раны Найджелуса.

– Кровь не моя, – быстро уверяет она его.

– Я не могу поверить, что он напал на тебя, – говорит он, закрывая за собой дверь и подходя к ней. – С тобой все в порядке? Он…

Беатрис знает, что должна поправить его – Найджелус не нападал на нее. По крайней мере, не физически. Так что нельзя сказать, что это было самообороной. Она убила его из эгоистичных побуждений, стремясь сохранить свою силу. Да, ей следовало бы поправить Паскаля, но она этого не делает.

– Он мертв, – говорит она вместо этого. – Я должна была.

И пусть кто-то мог бы с ней не согласиться, для Беатрис все было именно так.

– Я использовала яд, – говорит она, качая головой. – У нас нет этельдейсов, чтобы приготовить еще одну партию…

– У нас нет на это времени, – говорит Паскаль, качая головой. – Мы должны уходить сейчас, пока его тело не нашли.

Беатрис хочет поспорить. Она не может уйти, не нанеся матери удар, не убив ее. Она знает, что уйти вот так было бы серьезной ошибкой. Пока ее мать продолжает дышать, каждый день – это меч, нависающий над головой Дафны, Паскаля и многих других. Но Паскаль прав – ждать теперь слишком рискованно.

Благоразумная часть Беатрис берет верх, и она подходит к умывальнику, чтобы смыть кровь со своих рук.

– Помоги мне перенести тело в шкаф, – добавляет она, кивая в сторону шкафа у дальней стены. – Мы могли бы выиграть хотя бы несколько часов.

Паскаль судорожно кивает.

– Пас… у меня не было выбора, – говорит она. Беатрис верит, что это правда, и ей нужно, чтобы он понял, что она не какая-то бессердечная убийца, только и мечтающая убить всех вокруг – сначала свою мать, теперь Найджелуса. Может, она и не чувствует вины за то, что убила его, но ей действительно грустно. Он не был для нее незнакомцем. Она знала его всю свою жизнь, он помогал ей, даже спас ее. Она никогда не доверяла Найджелусу, это правда, но она все же многим ему обязана. Этот долг уже никогда не сможет быть возвращен.

Паскаль озадаченно на нее смотрит.

– Конечно, не было, – говорит он, прежде чем в его глазах появляется понимание. – У тебя не было выбора, – повторяет он.

Слыша, как он произносит эти слова, ей становится чуть легче, и она быстро кивает.

– Давай, – говорит Паскаль, кладя руку ей на спину и поглаживая ее. – Нам нужно спрятать тело.

Беатрис отправляет Паскаля в подземелье, снабдив тремя флаконами звездной пыли из тайника Найджелуса и четкими инструкциями о том, как их использовать, включая точные слова, которые он должен сказать. Один – чтобы пройти мимо охранников, другой – отпереть камеру Эмброуза, третий – камеру Жизеллы. Правда, в последнем случае Беатрис говорит, что решение остается за ним, и будь проклята сделка, которую она заключила с Джиджи. При нем сумка, полная формы слуг, в которую они могут переодеться, чтобы незамеченными добраться до спальни матери Беатрис.

– Достаточно ли звездная пыль сильна для всего этого? – спрашивает он, когда она объясняет ему план.

– Запасы Найджелуса мощнее, чем обычная звездная пыль, – отвечает она.

– Но когда ты освободила лорда Савеля, тебе понадобился браслет, потому что звездная пыль такого бы не смогла.

– Желание переместило лорда Савеля к тебе и Эмброузу. Открыть замок будет куда проще, а вот привести их ко мне тебе уже придется самому, – говорит она ему.

После того как он ушел, Беатрис находит кожаную сумку, висящую на крючке рядом с дверью, и наполняет ее оставшимися флаконами со звездной пылью из шкафа Найджелуса. Этого более чем достаточно, чтобы их путешествие во Фрив прошло гладко. И все же она не может не бросить взгляд на шкаф в углу, тот, куда они с Паскалем положили тело Найджелуса.

Несмотря на все ее тренировки и уроки, где ее обучали убивать, она никогда раньше этого не делала. Каким-то образом это оказалось одновременно и легче, и сложнее, чем она себе представляла. В любом случае дело сделано. И несмотря на тошнотворное чувство, поселившееся у нее в животе, она знает, что если бы могла вернуться назад, то снова поступила бы так же.

В конце концов, мать учила ее устранять угрозы. А Найджелус был угрозой.

Но когда она закрывает кожаную сумку и перекидывает ремешок через плечо, ее пальцы все равно дрожат. Она уже собирается выйти из комнаты, как вдруг рука случайно касается юбки, и звук шуршащей бумаги напоминает ей о письме, которое она положила в карман перед тем, как вошел Найджелус. Том, в котором было имя Дафны.

Она достает его, и, спускаясь по винтовой лестнице, читает в мерцающем свете висящих вдоль стен факелов.

Найджелус,

то, что ты рассказал мне о Беатрис, вызывает еще большие опасения, чем у меня были прежде. Я все больше убеждаюсь в том, что ее сила погасит звезды и погубит мир.

Признаться, я и сама чувствовала, что с Дафной что-то не так. Я поняла это с тех самых пор, как впервые ее встретила, хотя, будь у нее хоть какая-то магия, она бы уже проявилась. Поскольку сила Беатрис возникла из-за того, что ты по глупости создал ее из Посоха Эмпирея, я делаю вывод, что звезды пытаются сказать мне что-то другое. Последние шестнадцать лет я чувствовала гнев звезд и временами думала, что причиной тому было мое собственное вмешательство. Но теперь я уверена, что, по крайней мере, большая часть вины лежит на вас с императрицей. Ее я даже не могу винить за глупость – она ничего не понимала. Но ты не мог не понимать. Создавать людей, низвергая звезды, Найджелус! Это богохульство, выходящее далеко за рамки всего, что мы обсуждали раньше.

Я уже писала о пророчестве, которое слышала в течение нескольких месяцев – пролилась кровь звезд и величия. Когда-то я считала это предупреждением, но я начинаю верить, что это требование от меня – от нас – исправить ошибку, которую ты совершил шестнадцать лет назад.

Аурелия

Беатрис заканчивает читать письмо как раз в тот момент, когда ее нога касается последней ступеньки лестницы, а сердце бешено колотится в груди. Это слова сумасшедшей, но не простой сумасшедшей, а той, у которой, очевидно, есть доступ к Дафне. Сумасшедшей, которая, судя по всему, желает ее сестре зла.

Сейчас как никогда важно скорее добраться до Дафны.