Остановись, – велел голос в его голове, когда Нари скользнула к нему на колени. Остановись, – когда Али наконец набрался смелости коснуться черных кудрей, обрамлявших ее лицо, намотать на палец и поцеловать мягкий локон. Все это было неправильно, так неправильно.

А затем они упали на его кровать, охваченные горем и безумием. Нари оседлала его талию, и Али огладил ее щеки, линию челюсти и притянул ее губы к своим. Водопад ее волос накрыл их темным пушистым балдахином; вес ее мягкого тела и вкус соли на губах… он и понятия не имел, что может испытывать такие чувства, что вообще бывает так хорошо.

Она до конца стянула с него шаль, и у Али перехватило дыхание от шока, когда холодный воздух коснулся его кожи.

Нари мгновенно отстранилась и встретилась с ним взглядом. Она часто дышала, робость и желание соседствовали в ее темных глазах.

– Хочешь, чтобы я остановилась?

Он мог дать только один ответ. Она была женой Мунтадира. Женой его брата.

Али посмотрел на нее в ответ:

– Нет.

Ее взгляд в эту минуту… Али задрожал. Нари прижала его к кровати, переплетя их пальцы, а затем продолжила, прослеживая дорожки его шрамов и изучая подъем груди. Ее прикосновения были почти невесомыми и все же обжигали кожу, заставляя его сгорать от каждой ласки, от каждого поцелуя в голое плечо, ключицу, живот. Али робел, не смея дотронуться до нее под одеждой. Но Нари ахнула, когда он прижал ее к себе, целуя запястья, мочку уха, впадинку на шее. Он понятия не имел, что делает, но звуки ее удовольствия побуждали не останавливаться.

Один раз. Боже, пожалуйста, подари мне хотя бы один раз. Всю свою жизнь Али верно следовал правилам, неужели ему нельзя насладиться этим моментом, всего одним моментом с любимой женщиной, прежде чем он уничтожит все между ними.

И тогда ты уничтожишь ее. Даже опьяненный желанием, Али трезво отдавал себе отчет в том, что должно произойти.

– Нари. – Он выдохнул ее имя, когда она крепче обхватила его ногами за пояс и начала покачивать бедрами, доводя его до умопомрачения – если они зайдут еще хотя бы немного дальше, Али не сможет остановиться. – Постой. Я не могу… не могу так с тобой поступить.

Она погладила его бороду, поцеловала под челюстью.

– Можешь. Честное слово, можешь.

– Не могу.

Нари, должно быть, уловила перемену в его голосе. Она настороженно отстранилась.

– Но почему?

Потому что мы не женаты. Потому что ты жена моего брата. Эти причины были намного проще той, что сейчас разрывала его сердце. Причины, которых вчера хватило бы, чтобы происходящее между ними показалось немыслимым, теперь казались мелочными в сравнении.

– Потому что мне нужно, чтобы ты вырезала печать из моего сердца.

Нари отпрянула, глядя на него безумными глазами:

– Что?

Нари, умница Нари, всегда думающая на два шага вперед, как она могла не видеть столь ужасающе очевидного?

– Я не могу отправиться к Тиамат с печатью Сулеймана под сердцем, – объяснил Али, чувствуя, как на душе скребут кошки. – Мы не можем отдать ее в распоряжение маридов. Ты же слышала, что сказал Себек. Это была их цель с самого начала: заполучить печать и украсть нашу магию. Увидеть, как уйдет под воду сам Дэвабад. Ты должна забрать у меня печать. Сегодня же.

Нари уже мотала головой:

– Я не могу… не буду… это убьет тебя.

– Тогда ты положишь мое тело в лодку и отвезешь в ее океан. Они первые начали нарушать правила, – сказал он, не в силах сдержать горечь в голосе. – Пусть теперь ощутят это на своей шкуре.

Нари смотрела на него с крайне оскорбленным видом, черные волосы, взлохмаченные его рукой, волнами падали ей на плечи.

– Как ты можешь просить меня об этом? В такой момент? – добавила она с нарастающим жаром в голосе, сердито указав на их весьма компрометирующую позу. Она оттолкнулась от него, вскочив с кровати, и в отсутствии ее тела Али сразу стало холодно. – Создатель, ты словно соревнуешься сам с собой, как бы выбрать наиболее неподходящий момент, чтобы что-то ляпнуть…

Али приподнялся и потянулся к ее рукам. Вся накопленная им сдержанность выплеснулась наружу в момент их поцелуя, и теперь он не хотел никогда прекращать прикасаться к ней.

– Я не знаю, что еще делать! Я не хочу умирать, Нари, вовсе нет, – тараторил он, сжимая ее руки в своих. – Да простит меня Бог, не хочу… Я хочу выжить и вернуться в Дэвабад. Но будь я проклят, если какой-то марид воспользуется мной, чтобы уничтожить вас всех. Но с твоей помощью… – Али сглотнул, когда во рту у него пересохло, – …у меня есть шанс. Я же видел, как ты оперировала того мальчика.

– Но он – не ты! – Нари вырвала свои руки из его хватки. – Я не хирург, Али, я Нахида. Я режу джиннов только тогда, когда могу исцелить их с помощью магии, которой у меня нет!

Прости меня, пожалуйста.

– Тогда я попрошу Джамшида. – Нари резко повернулась к нему, и Али пояснил: – Я расскажу ему о печати. Ты же знаешь, он согласится. Но ему вряд ли хватит опыта, чтобы сохранить мне жизнь.

Нари уставилась на него, как на предателя:

– А ты бы смог?

– Не понимаю.

– Ты бы смог сделать это со мной, если бы мы поменялись местами? Или твой отец сказал про тебя правду в ту ночь? – Нари вздернула подбородок. – Посмотри мне в глаза, Ализейд, и скажи правду. Ты обещал больше не лгать. Если бы для спасения Дэвабада тебе пришлось, по сути, убить меня, ты бы смог? Смог бы приставить нож к моему сердцу в надежде на лучшее?

Али посмотрел на нее в ответ, испытывая острое чувство стыда. Но он обещал не лгать.

– Нет.

Ее глаза сверкнули.

– Тогда как ты можешь просить меня об этом?

– Потому что ты лучше меня, – выпалил он. – Потому что ты могла бы стать замечательной королевой, если бы только захотела. Потому что я не знаю никого сильнее тебя, ты умная и… – Али набрал воздуха в грудь. – И потому, что если ты посмотришь на все со стороны и увидишь другой выход, я тебе поверю, правда, поверю. Но если нет… тогда, Нари, мне нужно, чтобы ты снова стала бану Нахидой. Потому что через пару часов я окажусь в руках смертельного врага Дэвабада, и к этому времени кольца Анахид не должно быть в моем сердце.

Нари внимательно смотрела на него, дюжина чувств отражалась на ее лице. Ее темные глаза блестели, намокнув от слез, которым она так редко позволяла пролиться.

Али хотелось броситься к ее ногам. Взмолиться о спасении и прощении. Признаться в любви и уговорить бежать обратно в Каир, освободившись от очередного груза ответственности.

Но потом все чувства сошли с ее лица, одно за другим, погасли, как свечи, не оставляя ничего, что можно было бы прочесть, за что ухватиться. На него смотрело лицо женщины, которая не побоялась его отца и перехитрила свою мать. Та самая бану Нахида, что молилась на берегу моря и заново собирала себя по частям.