Обратите внимание на дату (13 января 1936 г.) — ведь Сталин говорил об этом поле ликвидации заговора Тухачевского, после получения записок Я. М. Жигура. Все это означает, что Сталин полностью отдавал себе отчет в пагубности и преступности идеен немедленного встречно-лобового контрнаступления, как якобы метода защиты от нападения.

К сожалению, как до этого, так и после этого, несмотря на все перемены в своем составе, Высшее военное командование оставалось «глухим» и не слышало ни этого ни других предупреждений Сталина. И лишь неимоверный грохот кровавой трагедии 22 июня «прочистил», да и то не полностью, их слух! Склонность к бонапартистским замашкам в военном планировании продолжала жить в генеральской среде…

В конце концов, взгляды на немедленный встречно-лобовой контрблицкриг были развиты вплоть до тезиса о необходимости нанесения превентивных ударов в тех же целях и, что особенно поразительно, при невесть откуда взявшемся гипертрофированном приоритете именно встречного боя между двумя хорошо вооруженными армиями (как увидим из дальнейшего, не на уровне армий как высших воинских соединений, а фактически, по сути-то, на уровне армий как основополагающих силовых «институтов» государств, т. е. проще говоря, на уровне и в масштабах всех Вооруженных сил)[384].

Жигур же призывал к пересмотру военных планов наступательных операций именно начального периода войны, причем с учетом именно результатов военных учений и игр, проведенных Тухачевским, поскольку результаты именно этих учений показали, что «группы вторжения не в состоянии выполнить тех задач, которые на них возлагались на первом стратегическом этапе борьбы. Они были слишком малы по своему составу и нацеливались на действия по изолированным направлениям, что могло привести к их последовательному разгрому. Вместо групп намечалось вначале создание армий вторжения или ударных армий, затем выполнение задач армий призвано было необходимым возложить на весь Первый стратегический эшелон Вооруженных сил»[385].

По сути дела Жигур призывал к пересмотру данных взглядов именно в связи со сталь печальными итогами учений и игр.

Я. М. Жигур не мог не отдавать себе отчета в том, что он пишет еще и как лицо, непосредственно причастное к зарождению истоков формирования таких взглядов в советском генералитете того времени. Очевидно, этим и объясняется прилипший к его докладным ярлык «донос» — мол, сам же был причастен, и вдруг так остро жалуется на самый верх! Да еще на маршалов! По-видимому, это и стало причиной того, почему Жигура «сдали» Лубянке в том же 1937 г. в рамках разоблачения все того же заговора Тухачевского, причем «сдали» явно без ведома Сталина, ибо он обычно выводил из-под удара НКВД людей, которые обращались к нему по серьезным и крупным вопросом, чему есть немалое количество свидетельств…

Прошло несколько лет, и ранним утром 22 июня 1941 г., в поразительном соответствии со всеми этими «сценариями» и с исторически беспрецедентной мощью громыхнула невиданная дотоле трагедия, боль от которой не проходит и поныне!

Причем в столь коллапсовых формах, что к началу битвы под Москвой в действующей армии осталось всего 7 — 8% от первоначальной (на 22 июня) численности собственно группировки РККА на западных границах! О гигантских потерях территорий вместе с населением и экономическим потенциалом, а также оружия, боевой техники и материально-технических запасов и говорить-то не приходится!

По самое главное в том, что трагедия громыхнула также и при полном совпадении с реальностью многих важнейших стратегических деталей каждого из вышеуказанных «сценариев» катастрофы.

Причем особое значение имеет на редкость поразительно совпадающее пренебрежение и Тухачевского, и Генштаба с НКО накануне войны к Белорусскому направлению, или, на языке Генштаба, к западному направлению, сверхмолниеносный прорыв гитлерюг на котором (и на колоссальную же глубину) в целом и обусловил тяжелейшее поражение нашей армии в первые полгода войны.

В изложенном следствию в 1937 г. плане поражения СССР в уже тогда отчетливо надвигавшейся войне Тухачевский показал, что он считает совершенно фантастическим для агрессивных планов Гитлера избрание именно Белорусского направления как направления главного удара вермахта, причем, что особенно вызывает оторопь, на том основании, что фантастическим, по мнению «стратега», являлся бы тот случай, при котором Гитлер поставил бы перед собой задачу полного разгрома СССР с походом на Москву![386] И это «гениальный стратег»?!

Едва ли возможно хоть как-то понять такую, с позволения сказать, «логику» «невинной жертвы сталинизма». Ведь со времен еще первого издания «Майн Кампф» Гитлер только и знал, что твердил в первую очередь именно об этом, и не знать этого Тухачевский не мог. Да и вообще, подобный маршрут агрессии с Запада исторически стал «традиционным», чего Тухачевский также не мог не знать. Если хоть на мгновение допустить, что он этого не знал, тогда следует признать, что «стратег» был инопланетянином, ибо только им подобное неведомо!

О том, что же столь конкретно стратегически «скривило мозги» якобы «гениального стратега» — речь еще впереди. Но вот о том, каков же прямой вывод следует из заявления обладавшего явно невыпрямляемым «кривым умом» «стратега», скажем сразу: из того беспрецедентно неадекватного и фактам, и истории, и даже самой логике многовекового противоборства по оси Запад-Россия заявления Тухачевского прямо вытекало отсутствие необходимости планирования стратегической оборонительной операции прежде всего на Белорусском направлении!

И это при том, что и так вся тогдашняя система взглядов на оборону СССР в случае необходимости отражения агрессии сводилась к тезису о немедленном встречно-лобовом контрнаступлении! Да к тому же при допущении целесообразности нанесения превентивного удара по противнику до начала войны с его стороны, проще говоря, при допущении целесообразности для СССР выступить в роли агрессора! И все это, подчеркиваю, было сдобрено изрядной порцией невесть на каком основании провозглашенного Тухачевским гипертрофированного приоритета встречного боя между двумя хорошо вооруженными армиями.