Верно, что пруссаки, часто даже назло себе, убедились, что фланговый охват – лучший способ одолеть вооруженного современным оружием противника. Но фланговый охват эффективен только при двух условиях. Врага следует потеснить лобовой атакой, и наступать следует очень быстро, чтобы противник не успел выставить силы для оказания отпора. Бурбаки не выполнил ни одно из этих требований. Он остановил свои силы перед Везулем, даже не выслав отряд, отвлекающий силы противника, чтобы проследить за передвижениями Вердера, и, таким образом, полностью потерял контакт с врагом, после чего двигался крайне медленно. И это не целиком было его виной. Его войска, в которых ощущалась нехватка офицерского состава, не имели возможности разделиться на более мелкие подразделения для передвижения по местности и вскоре вынуждены были ползти по нескольким главным дорогам, а хаос на железных дорогах у него в тылу обусловил прекращение войскового подвоза. И Бурбаки не имел возможности сразу развернуть все свои части. Продрогшие, голодные и мятежные батальоны 15-го корпуса медленно разгружались в Клервале и разворачивались на левом берегу Ду. 24-й корпус Брессоля расположился на правом берегу с 20-м корпусом Кленшана вокруг Ружмона и 18-й корпус Биллоза рекой Оньон в Монбазоне. Только к вечеру 8 января все были более или менее готовы выступить.

Бурбаки писал Шанзи 7 января, желая сообщить, что ожидает боя с немцами в Виллерсекселе, где самая южная из двух главных дорог от Везуля до Бельфора пересекает реку Оньон. Его оценка оказалась верной. Вердер, после дня раздумий, избрал Бельфор. Направление его главного удара шло вдоль самой северной из этих двух дорог, но его правое крыло использовало дорогу на Виллерсексель, и авангард Вердера вышел к городу утром 9 января, обнаружив, что он уже занят французами. Стоя высоко на левом берегу Оньона, разделявшегося в этом месте на множество рукавов, городок полностью блокировал проход по реке. Шато (замок) маркиза де Граммона располагался сразу же за городком, западнее его в лесистой местности, круто спадавшей вниз к берегу реки. Отсюда было легко контролировать главный мост через Оньон, а единственной другой переправой через реку было сомнительное устройство в самом конце замкового парка, которое тоже легко было удержать под контролем с расположенных выше и поросших лесом высот. Маркиз показал французским войскам места для наилучших позиций у себя в парке, а жители городка помогали забаррикадировать мост. Лучшие оборонительные позиции и придумать было трудно.

Но, к сожалению, сначала для обороны сил у французов явно не хватало. Приказы Бурбаки на 9 января не отражали его ожиданий сражения с немцами у Оньона: они предписывали лишь продвижение дальше на 4 километра всем четырем корпусам приблизительно параллельными путями, и, как большинство французских военных приказов, не содержали сведений ни о расположении врага, ни о цели наступления, ни указаний для взаимодействия на случай неприятельской атаки. Виллерсексель располагался на пути следования только одного корпуса, 20-го. 18-й корпус проходил за Оньоном, направляясь прямиком к баденским дивизиям, маршрут 24-го корпуса протянулся северо-восточнее места сражения, а 15-й корпус за рекой Ду вообще был вне досягаемости. Утром 9 января только 200 человек из авангарда 20-го корпуса достигли городка, и, несмотря на преимущества позиций для оборонявшихся, немецкая пехота, после первой попытки сдержать ее, сумела преодолеть реку по веревочному мосту и ударить с тыла по оборонявшим главный мост. К полудню, когда на сцену вышли основные силы 20-го корпуса, немцы уже овладели и замком, и городком.

Авангард 18-го корпуса между тем уже столкнулся с немцами к северу от Оньона в районе деревни Мара. В результате обычных недоработок штабистов главные силы увязли в продолжительных задержках и так и не смогли выстроиться в боевой порядок, чтобы достойно атаковать малочисленные силы немцев, стоявших у них на пути. 20-й корпус, таким образом, остался без поддержки и на левом, и на правом флангах, где Брессоль, несмотря на неоднократные донесения Бурбаки, гнал 24-й корпус все дальше и дальше от поля сражения. Сам Бурбаки подошел к штабу 20-го корпуса у Виллерсекселя во второй половине дня. В знакомой атмосфере поля битвы он позабыл об осторожности, не покидавшей его с начала войны. «Перед вами всего каких-то 15 000 человек, – сказал он командиру дивизии, явно преувеличив цифру, – займите позицию для меня. Вы уже должны были занять ее. В вашем возрасте я пошел бы на них с палкой в руке». Темперамент Бурбаки подействовал заразительно на офицеров, и впервые ряды этой несчастной армии будто встрепенулись, позабыв об апатии. Полки с торжествующими криками уже в сумерках двинулись по заснеженным полям и штурмовали городок. Бурбаки вернулся в штаб, чтобы передать Гамбетте донесение: «Все перечисленные цели наступления достигнуты. Главная цель, Виллерсексель, была взята с криками Vive la France!».

Но торжествовал Бурбаки рано. Вердер, стремясь избежать сражения до соединения с войсками, окружавшими Бельфор, второпях прибыл в Виллерсексель в полдень с приказом находящимся там войскам оставить в городке малочисленный гарнизон и продолжить наступление. Войска в Виллерсекселе стали уже уходить, и именно в этот момент и ударил 20-й корпус. И французы проникли в городок и в замок без особого труда, но одержанная ими победа грозила повергнуть наступление немцев в хаос, и командир дивизии, решив позабыть о приказе Вердера, распорядился защищать городок. Это убедило французов, что бой далеко не закончен. Немцы, толпясь, ринулись назад, и бои, то затихая, то вновь возобновляясь, продолжались на заснеженных улицах до глубокой ночи. Группа немцев пыталась пробиться в замок через первый этаж, но французы не желали уступать ни пяди, и в течение многих часов в темных коридорах и залах не утихала стрельба, пока разведенный кем-то огонь не разрешил спор – огонь охватил здание, и вскоре крыша рухнула, похоронив под собой и французов и немцев в огромном братском погребальном костре. Лишь к полуночи все утихло, немцы убрались прочь и продолжили марш.

Понесенные сторонами потери не были столь огромны, чтобы как-то отразиться на их войсках, и обе стороны считали бой выигранным. Французы заявили, что они сохранили контроль над полем битвы, но то, что они по-прежнему владели Виллерсекселем, никоим образом не препятствовало Вердеру обогнать мчавшегося во весь опор Бурбаки на пути к Бельфору. Претензии немцев были лицемернее. «Цель дня полностью достигнута, – писал их главный историк о кампании, – Бурбаки не мог теперь добраться до Бельфора раньше 14-го армейского корпуса». Это не имело смысла, и Лёляйну следовало бы это понимать. Во-первых, у Вердера не было «цели», кроме как оторваться от врага после неожиданного столкновения, причем как можно скорее и как можно бескровнее. Во-вторых, сражение так и не остановило медлительное продвижение Бурбаки: весь его корпус, как он с гордостью сообщил Гамбетте, достиг мест назначения, к которым направился утром 9-го числа. Наконец, утром 10 января Бурбаки все еще имел возможность достичь Бельфора силами своего правого крыла раньше Вердера, если бы потрудился достаточно быстро продвинуть вперед 24-й и 15-й корпуса вверх по берегам Ду. Но он этого не сделал. «Все тактические и стратегические преимущества, полученные французским командованием, несмотря на его ошибки и благодаря ошибкам его противника, – откровенно писали официальные французские историки, – были утрачены вследствие нескольких часов нерешительности». Краткая вспышка наступательного порыва Бурбаки угасла: он вновь задумался о диспозициях, о том, как противостоять атакам, замышляемым противником. Таким образом, в течение трех дней, с 10 по 13 января, французская армия продвинулась в целом на 8 километров, в то время как Вердер успел укрепить позиции на реке Лизен, чтобы перекрыть дорогу на Бельфор и, пока Мантейфель находился далеко на северо-западе, собрать силы для броска через низкогорье Лангр.