Казаков крякнул и покосился на лейтенанта.

– Сходить, что ли, к этому дяде Коле, поинтересоваться, что он там такое узрел? Но скорее всего просто пьяный бред. Жрут они ее, проклятую, без просыпу. Я, правда, адресок дяди Коли взял… На всякий случай. Пойду схожу, может, какая зацепка объявится.

– И я с вами, – заявил Андрей.

Отставной сантехник Каковенко жил совсем недалеко. Дверь квартиры открыла немолодая сухопарая женщина с длинным испитым лицом. Она недобро посмотрела на гостей и с угрозой поинтересовалась, что им надо. Услышав, что надо дядю Колю, она было открыла рот, чтобы исторгнуть поток брани, но опытный капитан сунул ей прямо под нос служебное удостоверение. Женщина, несколько сбавив тон, но все равно довольно агрессивно сообщила, что «эта нехристь» ошивается где-то во дворе, скорее всего играет в домино, «козла зашибает» – так она выразилась.

В углу двора, в зарослях пыльных акаций, обнаружился грубо сколоченный дощатый стол, по которому трое немолодых граждан, видимо, пенсионеров, и один прыщеватый юнец яростно лупили доминошными костями.

– Амба! – выкрикнул юнец. – Ваши не пляшут. Вылазьте, «козлы».

– Ты кого козлом назвал, сопля? – заорал багроволицый осанистый старик с висячим сизым носом и огромным животом. Он угрожающе навис над прыщавым.

– Тише, тише, Николай, – урезонивали его соседи.

– Очевидно, тот, кто нам нужен, – сказал Андрей, кивком головы указывая на старика, – только вряд ли от него будет толк. Похоже, он уже набрался.

– Видимо, это его обычное состояние, – ответил Казаков. – Что ж, терять нам нечего, вперед.

– Можно вас на минутку? – он вежливо взял за локоть багроволицего.

– А вам что? – угрожающе заревел отчаянный пенсионер.

– Спокойно, спокойно! – Вежливо улыбаясь, капитан продолжал твердо держать его за локоть. Люди вокруг с интересом ожидали продолжения.

– Отпусти руку!!! – заорал совсем взбесившийся доминошник.

– Мы из милиции, – негромко сообщил капитан и снова достал из кармана удостоверение.

Это сообщение несколько смутило грозного Николая, однако он постарался не потерять лица.

– Ну, из милиции! – сказал он на полтона ниже. – Что же, я теперь на колени упасть перед вами должен!

– Ничего страшного не произошло, – успокоил его капитан, а Андрей добавил:

– Нам нужна ваша помощь.

– Чтобы я ментам помогал… – пробурчал водопроводчик, а это, несомненно, был он.

– Не помощь, а консультация, – поправил напарника более опытный Казаков.

– Так бы сразу и сказали. Краны, что ли, потекли?

– Пойдемте побеседуем, – предложил Казаков, – вон на ту скамейку.

Скамейка стояла в закутке, возле детской площадки. Здесь была относительная прохлада, но главное – они были вне поля зрения доминошников.

– Позвольте отрекомендоваться, – с неожиданной учтивостью произнес капитан. – Мирон Захарович Казаков, а это мой помощник лейтенант Копытов.

– Николай Яковлевич Каковенко, – неохотно произнес багроволицый. – Так что же вам надо?

– Видите ли, Николай Яковлевич, – осторожно начал Казаков, – нам отрекомендовали вас как классного специалиста.

– Классного? – переспросил Каковенко, и самодовольная улыбка осветила его обрюзгшее лицо. – Значит, все-таки краны потекли?

– У нас немножко другое. Нам сказали, что вы лучше всех разбираетесь в городских тепло– и канализационных коммуникациях.

– Да уж… – небрежно произнес сантехник, – чего знаю, того знаю. Налазился… Дерьма нанюхался…

– Вот-вот… А участок по проспекту Химиков вам знаком?

– Какой именно? Проспект Химиков большой.

– В районе дома номер тринадцать.

Отставной сантехник отпрянул и внезапно побледнел. Его багровое лицо стало похоже на несвежую редьку. С минуту он молчал, видимо, напряженно размышляя, потом осторожно произнес:

– Бывал я там…

– Правда ли, что в том районе находится старое кладбище?

Каковенко вскочил и поспешно зашагал прочь.

– Постойте, Николай Яковлевич! – крикнул ему вслед Казаков, со скамейки, однако, не поднимаясь. – Все равно мы еще встретимся, хорошо ли будет, если мы вызовем вас повесткой?

– Вызывайте! – донеслось до них.

– Ну вот, – удрученно произнес лейтенант, – и тут не вышло.

– Поверь мне, он сейчас вернется, – сказал капитан, доставая из кармана губную гармонику. К неописуемому изумлению Андрея, он поднес ее к губам и заиграл «Гляжу я на небо…».

Минут через пятнадцать к скамейке осторожно приблизился Каковенко. Он некоторое время слушал игру капитана, поднеся ладонь к уху, точно глухой, потом одобрительно произнес:

– Гарно играете, Мирон Захарович.

Не обращая на него внимания, капитан продолжал выдувать задушевную мелодию.

– А вы часом не из хохлов? – полюбопытствовал Каковенко. – Имя у вас хохляцкое – Мирон.

– Матушка моя з пид Полтавы, – сообщил капитан, прерывая родные напевы.

– То-то я вижу, земляк, а ваш хлопец, он тоже з ридной сторонки?

– Присаживайтесь, Николай Яковлевич, – любезно предложил капитан.

Каковенко вновь грузно опустился на скамью.

– Наслышан о вас, Мирон Захарович, – сладким голосом почти пропел он.

– Да неужели, Николай Яковлевич?

– Гроза бандюг, так про вас балакают.

Капитан покраснел от удовольствия.

– Народ знает своих героев, – шепнул он лейтенанту.

– Да уж, да уж… – видимо, расслышав последние слова Казакова, подтвердил Каковенко. – Однако что ж бандюг этих клятых становится все больше и больше? – со слезой в голосе спросил бойкий сантехник. – Вчерась возле магазина трое мохнорылых отобрали у меня флакон красного да еще в морду дали.

Старик явно уводил разговор от генеральной линии. Ничего не ответив на это, Казаков вновь вернулся к гармошке. На этот раз он исполнил мелодию «Роллинг Стоунз» «Сатисфэкшн», хорошо известную советскому телезрителю по рекламе шоколада «Сникерс».

– Я вам так скажу! – рявкнул Каковенко. – Коли по делу пришли, так спрячьте струмент до карману и гутарьте по делу.

– По делу? – переспросил капитан. – А разве вы не поняли, о чем мы вели разговор? Повторяю: что вам известно о старом кладбище и что произошло с вами в колодце в районе дома номер тринадцать по проспекту Химиков?

– Ванька наболтал, – досадливо крякнул старый водопроводчик. – Кроме него, ни одна душа… – он не докончил, вытащил из кармана блестящий цилиндрик, развинтил его, достал оттуда сигару и неторопливо раскурил ее.