Бронкс не припоминал, чтобы они с Карлстрёмом хоть раз повышали голос друг на друга, не было у них такой привычки. И когда в тесноте закрытой кухоньки сорвался на крик, оба одинаково изумились.

– Мы с тобой сидели рядом, просматривая пленки камер наблюдения с девяти других ограблений! Я, что называется, жил ими больше года! Я знаю, это они! И теперь, Карлстрём, они впервые стреляли в нас, в полицию, они под стрессом, мы совсем близко… и эти люди, повторяю, они используют оружие как инструмент своего поганого ремесла… если мы подойдем еще ближе… без прикрытия… это нам обойдется чертовски дорого!

Он кричал до боли в горле. Последние слова хрипом оцарапали голосовые связки, он и забыл, что так бывает.

– Подожди секундочку.

Бронкс слышал, как Карлстрём отложил телефон, прошел по ковру, музыка стала громче, а потом совсем умолкла, затем он прошел по лестнице в кабинет, откуда открывался вид на Стокгольмскую гавань.

– Ты уверен?

– Уверен. Это они. Вооруженные автоматическим оружием, которое будут использовать, уже использовали. Я не хочу, чтобы полицейские из Хебю и Салы нарвались на него. Не хочу, чтобы коллеги погибли. Мне нужен спецназ.

Тишина. Чертова музыка молчит. Слышно только дыхание Карлстрёма.

– Я доложу твою просьбу начальнику полиции.

– Я уже доложил.

– Как., доложил?

– Когда ехал сюда. Потому что с каждой минутой дистанция между жизнью и смертью уменьшается. Спецназовцы уже на подходе. Я просто хотел, чтобы ты пришел к такому же выводу. Не очень-то хорошо выглядит, когда инспектор выступает с подобной инициативой без разрешения начальства. А я сказал, что оно у меня есть.

* * *

Винсентов рождественский подарок был почти выпит. Несколько жутких минут обернулись жутким получасом.

Грабители, которые сегодня открыли огонь в хебюском банке в Западном Упланде, по-прежнему на свободе.

Винсент совсем сник, рухнул на диван с пультами в руках, переключаясь с теленовостей на последние известия по радио. А Феликс расхаживал взад-вперед меж зашторенными окнами в квартире, которая словно бы съежилась, стала тюремной камерой площадью семь квадратных метров.

В ходе преследования полицейские подверглись обстрелу из автоматического оружия, после чего была вызвана группа спецназа, уже прибывшая на место.

Обстрел полицейских. Спецназ.

Феликс вылил в стакан остатки виски, выпил. Камера без окон. Так ему казалось.

Есть еще одна бутылка. Второй подарок Винсенту. На сей раз Феликс ему даже не налил.

Потом зазвонил стационарный телефон.

– Алло?

Его голос. Ты жив. Все живы?

– Феликс, как дела?

За вами гонятся.

– Я просто хотел поговорить с вами.

– Он с тобой?

– Кто?

– Иван.

– Да.

Слышно, как кто-то что-то передвигает. Может, Иван. Или Яспер.

– Если все полетит к чертям, Феликс…

– Они уже на месте.

– … я хочу, чтобы вы с Винсентом исчезли.

– Спецназовцы. Они уже на месте. В новостях сообщили.

– Нет.

– Но они так и сказали! Группа спецназа по борьбе с терроризмом.

– Не может быть. Так быстро им сюда не добраться.

– Не наделай глупостей!

– Повторяю. Если все полетит к чертям, Феликс. Вы покинете свою квартиру. Исчезнете. Куда угодно.

– С какой стати?

– Вам незачем расплачиваться за мои поступки.

– Нет.

– Что ты имеешь в виду?

– Я смываться не собираюсь.

Винсент убавил громкость радио и телевизора.

– Какого черта ты упираешься, Феликс! Один-единственный раз… сделай, как я говорю, и не спорь!

– Я больше не граблю банки. И не смываюсь после ограблений. Я останусь здесь. Мы останемся здесь.

Винсент стоял теперь рядом, наклонясь к узкой щелке, отделявшей телефон от Феликсова уха.

– Хочешь поговорить с Винсентом?

Он не успел договорить, не успел выслушать ответ – Винсент выхватил у него трубку.

– Лео?

– Да?

Младший брат осекся, прижимая трубку к губам, пытаясь сказать то, что столько раз говорили ему.

– Лео… ты… мы пройдем прямо сквозь них.

На расстоянии пятисот километров.

– Верно, Лео?

И в той же комнате.

– Да. Прямо сквозь них, Винсент.

За дверью, которую они сами закрыли.

– И еще, Винсент… Феликс не слушает. Тогда послушай ты. Если все кончится плохо… вы должны сами о себе позаботиться. Понятно? Вам нужно закончить это по-своему. По-своему. Что бы вы ни сделали, Винсент, вы поступите правильно. Слышишь? Что бы ни случилось… вы поступите правильно, что бы ни сделали.

На столе маленькая рождественская елочка.

Он только сейчас заметил. Наверно, Феликс купил.

А ведь брат вовсе не любит Рождество.

– Лео?

Да?

– Я должен был быть там.

– Нет, братишка… не должен.

* * *

Бронкс стоял у стены перед огромной картой. Большой черный крест отмечал место, где в канаве лежала машина – он уже знал, что она арендована на имя Аннели Эрикссон и перевозила пустые рождественские подарки. Грабители ушли оттуда пешком через огромный лесной массив, засыпанный полуметровым слоем снега, так что делали они три-четыре километра в час, не больше. Он посмотрел на часы, прикинул в уме и начертил круг с крестом в центре – радиусом шесть километров. Зона поисков, причем не очень обширная. А с прибытием подкрепления она еще сузится.

– Я в допросную, – сказал он Рюдену. – А когда закончу, свяжись с прокурором. Ее надо взять под арест и препроводить в КПЗ. Не знаю, какова ее роль, но она точно соучастница.

Он вернулся в допросную, к женщине, которая по-прежнему изображала растерянность.

– Аннели!

Она смотрела на стол, на пол.

– Аннели, смотрите на меня, когда я с вами говорю. Я хочу, чтобы вы рассказали все, что знаете. В противном случае дело может кончиться плохо.

– Что значит – все?

– Все, что знаете. О людях в машине. Тех, что ограбили банк. Я хочу знать их имена. Можете ли вы с ними связаться. Как они вооружены. Думаю, это важно. Если вы хотите снова их увидеть.