Мужчины уставились на двух крупных, одинаково коренастых мужиков, которые, вцепившись в грудки друг другу, кружили на месте, распихивая остальных дерущихся. Вольный высвободил руку и сумел впечатать кулак в квадратную челюсть стражника. Тот отлетел к хвостам нагов и, утирая кровь, вновь поднялся.

– Ба! – он замер, не разогнувшись до конца, во все глаза глядя на попыхивающего трубкой Милаша. – Виш, ты глянь, какая птица к нам прилетела.

– Чего мне башку морочи… – вольный осёкся, уставившись на виконта. – Да ты ж скляда хребастая! Вирун подъельниковый!

– Чего там, чего там? – Дерри пыталась хоть что-то высмотреть.

– Збун, в память о старой дружбе, – начал Виш, не сводя взгляда с Милаша.

– И не проси, – стражник также смотрел на виконта. – Я первый увидел, я бить и буду.

– Мож, кости бросим? – не сдавался Збун.

– Кости я могу и сам бросить, – с намёком протянул Милаш. – Как в прошлый раз. Прямо в ваших кожаных мешках. И в то же место. И не утонете. Ведь дерьмо в дерь…

– А давай вместе, – проявил неожиданное великодушие Збун.

– А давай, – потёр лапища Виш.

– Эй, а я этого с венком на голове знаю! – выкрикнул один из вольных. – Это же Фальшивая Красавица! Дух Мужеложца! Тварь срамная!

Милаш изумлённо поперхнулся дымом, а Шширар скривился.

– В Дардане шуток не понимают и не ценят, – скорбно заявил Ссадаши.

Неожиданно тренькнула струна и донёсся протяжный вопль:

– А-а-а-айсе-э-э-э-эх!

Ссадаши круто развернулся, в первый миг приняв звук лютни за свист спускаемой стрелы. Вольные и стражники пригнулись и мрачно осмотрелись. Мелодичные переборы пронзили воздух, и струны резко накрыли ладонью. Оборванный звук продолжал дрожать, нагнетая напряжение в сгустившейся тишине.

– Уа-а-а, – голос прозвучал тише и мягче.

Стрельнув глазами влево, Ссадаши наконец узрел сидящего на крыше мужчину. Он держал на коленях лютню и, вскинув к небу бородатое лицо, смотрел на волчий месяц.

– Темха̀н, – выдохнул кто-то из вольных.

– Тьфу, певун! Напугал.

Ссадаши стрельнул глазами на Милаша, и тот едва заметно кивнул. В то же мгновение наагалей выбросил по мостовой хвост и, сцапав Збуна за ноги, сдернул стражника наземь. Милаш плавно шагнул вперёд и, крутнувшись на месте, с разворота ударил ногой Виша, опустив её прямо на соединение шеи с плечом. Вольный как подкошенный рухнул лицом вниз, и бард рьяно ударил по струнам.

– Прошла лесным пожаром,

Громя, туша меня!

Ты дева, дева злая-а-а-а…

Ты злобный дух огня!

Шширар хвостом снёс сразу двух вольных, когда те вместе со стражей бросились мстить за главарей.

– Мочи дрянь! – рявкнул Збун и тут же захлебнулся в луже, куда его стащил мстительный наагалей.

– Не рви мне грудь когтями, – надрывался певец. – Не жри ты плоть мою-у-у…

– Ну как не жрать, когда столько сочных душ рядом, – Ссадаши кровожадно облизнулся и скрючил когтистые пальцы.

Парочка вольных отшатнулась, но их подпёрли в спины товарищи.

– Оскаленными зубами ломаешь кости…

– Божечки, да о ком он поёт? – изумился Милаш, сталкивая лбами вольного и стражника.

– Про Лодѐлию, чья холодность истерзала влюблённого Ира̀за, – подсказал подкравшийся со спины противник.

– Благодарю, друг мой, – виконт ударил локтем в лицо подкравшегося.

– Милаш, срань ты такая, – Збун приподнялся на руках, – спелся с этой хвостатой срамотой?

– Это теперь мой зять, – виконт широко улыбнулся.

– Больше на невестку похож! – крикнул щуплый вольный, и Шширар сбил его с ног и мстительно опустил сверху хвост.

– Эй, – окликнул Милаш Ссадаши, который с упоением возил очередного стражника по мостовой, – не бей их сильно. Как-никак… почти друзья.

– Они меня срамотой назвали и невесткой, – наг наигранно обиженно прищурился.

– Но они же почти правы, – лукаво подмигнул Милаш. – Ты едва не стал женой моего младшего брата.

Хохот сотряс проулок под аккомпанемент:

– Холодными ступнями по жилам…

– Разве в легенде было всё так… трагично? – Ссадаши с недоумением взглянул на певца.

– Так это ж Темхан, – отозвался вольный, уворачиваясь от хвоста нага, – у него всё по праху. Мы уж его и били…

Мужик осёкся, Ссадаши всё же сбил его с ног, но вот припечатывать ударом не спешил: ощутил некую близость после признания в обиде, учинённой певцу. Ей-Тёмные, ему уже хотелось залезть на крышу и консервативно потребовать от барда следовать оригиналу.

– Эй, Збун, а нам их до смерти или как? – сообразил вопросить у главы стражи… вольный.

– Очумел? Бока намнём и в сточную канаву!

– Ба, всё ещё обиду держишь? – развеселился Милаш, уворачиваясь от нападения и нагло присасываясь к трубке.

Противника и так бесил вёрткий соперник, который, казалось, просто развлекался и не собирался серьёзно драться, а тут он ещё и курить посмел во время боя.

– Ах ты скляда дымящая! – взревел он.

В слепой ярости мужчина бросился к Милашу, пытаясь выхватить из его руки трубку. Тот поспешно отдёрнул её, и на его лице мелькнуло беспокойство. Что не укрылось от вольного.

– В трубке вся сила его! Хватай ребята!

– Не тронь! – заорал вскинувшийся Збун, но его ор потонул в ликующих воплях.

Милаш засунул трубку за спину, заткнул за пояс и прижался к нише, где продолжали стоять девушки.

– Хватай её!

– Ломай!

– Эй, Милаш, да отдай ты её, – развеселился Ссадаши, о котором все позабыли.

– Не смей отдавать! – рьяно воспротивился Збун. – Пошли прочь от него, сволочуги!

– Я не могу отдать, – обаятельно улыбался виконт, – это памятный подарок папы.

– Совсем двинутый? – разозлилась за его спиной Дерри. – Вас сейчас изобьют. Отдайте им эту проклятую трубку. Пусть поймут, что их это не спасёт.

– Боюсь, после этого никто не спасётся… – загадочно пробормотал Милаш и страдальчески застонал, когда бард возвестил:

– Любовь твоя жрёт нутро…

– Боги, давайте спасёмся от него? – искренне предложил Ссадаши.

– Эй, родственник, – Милаш раздражённо зашипел, когда его ударом впихнули глубже в нишу, – помог бы, а то стоишь как дева нежная.

Даже Шширар взглянул на господина осуждающе. Он-то трудился, не покладая хвоста.

– Он за спину её упрятал!

– Да подавитесь! – Дерри выхватила трубку из-за пояса виконта и через