времени привлекались за неуважение к суду. Судья попенял присяжным за высокомерие и грубость в отношении презренных заключенных и приговорил Майлза к проживанию во время Государственных увеселений в замке Маунтджой (родовом поместье какого-то увечного ветерана Второй мировой войны, которого отправили в Дом Инвалидов, когда замок был превращен в узилище).

Отчизна была привередлива в своих увеселениях. Около двух лет Майлз наслаждался ее особыми благами. Для его излечения использовались все необходимые коррекционные средства, и, как было объявлено, весьма успешно. А пару дней назад, пока он дремал под шелковицей, на него свалилась еще одна неожиданность: к нему без предупреждения заявились Советник Заместителя Начальника и помощник Заместителя, которые в грубой и жесткой форме объявили ему, что он реабилитирован.

Так в этот последний вечер он узнал, что завтра утром проснется в чужом суровом мире. Однако он заснул и был в последний раз нежно разбужен привычным ароматом китайского чая с тоненьким кусочком хлеба с маслом на прикроватном столике, натянутым над багажным крыльцом навесом, солнцем, заливающим кухонный двор, и часами на конюшне, просвечивающими сквозь зубчатую листву медно-красного бука.

Позавтракал он поздно и в одиночестве. Остальные обитатели дома уже распевали хором первую песню дня. И в этот момент его вызвали к Руководству.

С первого дня в Маунтджое, когда Главный Советник подробно рассказал Майлзу и другим поступившим о Целях и Достижениях Новой Пенологии[199], они почти не встречались. Главный Советник вечно пропадал на пенологических конференциях, выступая на них в качестве председателя.

Кабинет Руководства находился в бывшей комнате домоправительницы, где содранный со стен плюш и патриотические картины, к общему огорчению, сменило стандартное оборудование гражданских учреждений класса «А».

Там было полно народу.

– Это Майлз Пластик, – объявил Главный Советник. – Присаживайтесь, Майлз. По явке наших гостей вы можете понять, насколько это важное событие.

Майлз взял стул и, осмотревшись, заметил рядом с Главным Советником двух пожилых мужчин, в которых он узнал выдающихся деятелей Коалиционного Правительства, мелькавших на телеэкране. Они были в незастегнутых фланелевых рубашках, мешковатых штанах и блейзерах с торчащими из нагрудных карманов пучками карандашей и ручек. Так одевались политики очень высокого ранга.

– Министр Всеобщего Благосостояния и Министр Культуры и Отдыха, – продолжал Главный Советник. – Звезды, на которых мы уповаем в наших мечтах. Текст заявления для печати готов?

– Да, Шеф.

– Фотографы готовы?

– Да, Шеф.

– В таком случае я продолжаю.

Он продолжал точно так же, как на бесчисленных конгрессах, бесчисленных курортах и в университетских городках. И завершил, как всегда:

– В той Новой Британии, которую мы строим, не будет преступников. Там будут лишь жертвы недобросовестных социальных служб.

Министр Всеобщего Благосостояния, который не достиг бы своего нынешнего положения без определенной резкости в дебатах, заметил:

– Но, как я понял, Пластик – воспитанник одного из наших собственных Сиротских домов…

– Пластик – это Особый Случай, – напомнил Советник Начальника.

Министр Культуры и Отдыха, который в старые времена и сам мотал не один срок, подытожил:

– Ну что ж, Пластик, из всего, что тут говорилось, я могу сделать один вывод: ты необычайно смышленый парень, сынок!

– Совершенно верно, – подхватил Главный Советник. – Майлз – это наша первая удача, подтверждение оправданности Метода.

– Из всех новых тюрем, созданных на первой достославной волне Реформы, только Маунтджой предъявил живой пример полной реабилитации, – сказал Министр Всеобщего Благосостояния. – Понимаете вы это или нет, но данный Метод был встречен мощной волной критики как в Парламенте, так и за его пределами. Среди молодежи есть изрядное количество горячих голов, которые опрометчиво черпают вдохновение у нашего Великого Восточного Соседа. Вы можете до посинения цитировать им авторитетные источники, но они упорно настаивают на применении разных старинных орудий смертной казни и телесных наказаний, на сковывании общей цепью, одиночном заключении, на хлебе и воде, на плетке-девятихвостке, дыбе и всякой новомодной ерунде. Они считают нас горсткой старомодных чудаков. Слава богу, у нас есть еще здравомыслящие последователи, но в данный момент мы занимаем оборонительную позицию. Мы должны предъявить результаты. Для чего мы тут сегодня утром и собрались. Чтобы предъявить результаты. И наш результат – ты!

Это прозвучало напыщенно, и Майлз в какой-то мере соответствовал случаю. Он тупо смотрел прямо перед собой, и его выражение лица запросто могло сойти за благоговение.

– Теперь главное – не оступиться, сынок, – сказал Министр Культуры и Отдыха.

– Фотографии! – напомнил Министр Всеобщего Благосостояния. – Да, и пожми мне руку. Повернись к камерам. Постарайся улыбнуться.

По всей мрачной маленькой комнатке замелькали вспышки.

– И да пребудет с тобой Государство, – добавил Министр Всеобщего Благосостояния.

– Давай лапу, сынок, – подхватил Министр Культуры и Отдыха, в свою очередь пожимая руку Майлзу. – И заруби себе на носу: чтоб никаких подлянок!

Затем политики уехали.

– Мой Зам поможет тебе во всяких практических вопросах, – устало проговорил Главный. – Пойди зайди к нему сейчас.

Майлз вышел.

– Ну что ж, Майлз, отныне я должен называть тебя Мистер Пластик, – сказал Заместитель Главного Советника. – Не пройдет и минуты, как ты станешь Гражданином. В этой маленькой стопке бумаг – весь Ты. Когда я их проштампую, Майлз-Проблема прекратит существование и родится Майлз-Гражданин. Мы направляем тебя в Город-Спутник, ближайший Населенный Центр, где ты будешь прикомандирован к Министру Всеобщего Благосостояния в качестве младшего служащего. Ввиду твоей особой подготовки в категорию Рабочих ты не попадаешь. Непосредственное материальное вознаграждение, конечно, не ахти как велико. Но ты точно состоишь на Службе. Мы поставили твою ногу на нижнюю ступеньку лестницы, не подразумевающей конкуренции.

Заместитель Главного Советника достал резиновый штамп и довершил работу по сотворению. Вжих-бах, вжих-бах! – перелистывались и штамповались документы.

– Готово, мистер Пластик, получай! – проговорил Заместитель, вручая Майлзу «новорожденного».

Наконец Майлз заговорил.

– Что я должен сделать, чтобы сюда вернуться? – спросил он.

– Остынь, остынь. И помни: ты уже реабилитирован. Теперь твоя очередь отплатить Государству за ту услугу, которую Оно тебе оказало. Утром явишься в Прогрессивный Район, доложишь о себе. Транспорт обеспечен. Да пребудет с тобой Государство, мистер Пластик. Поаккуратнее! Ты обронил не простую бумажку, а Удостоверение Человеческой Личности – жизненно важный документ.

II

Город-Спутник, один из сотни подобных «великих замыслов», еще не вступил в подростковый возраст, а на Куполе Безопасности уже обнаружились признаки облысения. Купол Безопасности – это название величественного муниципального здания, вокруг которого планировалось возвести город. Купол-эпоним вполне пристойно выглядел на архитектурном макете – низковатый, конечно, но широкий в обхвате, что скрадывало недостаток высоты, – дерзкое применение какого-то нового строительного трюка. Но, ко всеобщему удивлению, когда здание было возведено и его увидели снизу, купол деликатно исчез. Навечно затерялся среди крыш и торчащих шипов