Люди на берегу уже работали. В обрывистом берегу речки копали землянки, распиливали на козлах бревна на длинные доски, таскали плавник. Выбирали ровные, до звона высохшие на солнце бревна – будущие стены общего барака – складывали на высоком, уже выровненном месте. Женщины возились у костров, мерзлый мох носили из тундры. К Белову подошел старик.

– Добрый день, капитан, меня зовут Карл Иванович, хотел поблагодарить вас за инструмент и спросить – кому мы должны его вернуть? И когда?

– Ничего, работайте, это вам в Дорофеевском собрали, сейчас еще сгрузим. Как вы тут?

– Работаем, я хотел предупредить вас… – он заговорил тише.

– Рыбачить пробовали? – Белов кивнул на лодки в заливе, там явно перебирали сети.

– Неводом пока нет, но в сети рыба хорошо идет. Капитан, вы оставляли ружья… наш бригадир их увидел и изъял. Протокол составил!

– Как изъял? – Белов будто ждал повода, чтобы разозлиться. – Где он?

– Говорит, мы не имеем права брать в руки оружие, я хотел вас предупредить.

Вторая шлюпка была нагружена с верхом. Егор привез две металлические бочки-печки и разрубленные туши оленей. Белов со стариком стоял у строящегося барака. Камни под фундамент уже были заготовлены. Колышки забиты. Мужчины, благодарно кивая Белову, подходили за лопатами.

– А спите-то как? – спросил Сан Саныч.

– Под брезентом пока, у костров… – спокойно ответил Карл Иванович.

– И дети?!

Карл Иванович только пожал плечами.

– А там что? – показал Сан Саныч на костер, дымящийся метрах в трехстах по берегу.

– Бригада рыбаков… рыбачек, – поправился Карл Иванович, – бригадир одних женщин назначил в рыбаки, говорит, мужчины должны строить. Поговорите с ним, капитан, пусть он Лайму освободит, она с грудным ребенком, ей там никак нельзя!

– Она тоже в той бригаде?

– Да. Что-то не так сказала бригадиру. Поговорите, он вас боится. И еще насчет рыбы…

– А почему они вообще там? Отдельно? – у Белова все внутри кипело.

– Бригадир распорядился, чтобы рыбу не воровали. Они ловят и морозят, у них план.

– И что же? Вы рыбу не едите?! – Сан Саныч искал глазами Турайкина и не находил.

– Пока нет…

– Напишите на него жалобу. Я передам! А где этот Турайкин?!

– Спят… у них целая фляга самогона… – Карл Иванович был все так же спокоен, – они, слава богу, все время пьяные.

Совсем рассвело, снег пошел гуще. Кочегары курили у костра с земляками, что-то рассказывали, улыбались. Очередная шлюпка подходила к берегу, в ней командовал Фролыч. Николь, как заправская колхозница, с большим мешком на плече шла в сторону костра женщин-рыбачек. Сан Саныч догнал ее, взял мешок, там были продукты, ватное одеяло и пуховый платок Степановны. Сан Саныч шагал решительно и широко, почти не слушал Николь, думая, как можно помочь, она едва поспевала.

– Этот Турайкин пьяный приставал к Лайме, она не дала, он и отправил ее, – Николь споткнулась на замерзшей грязи, падая, уцепилась за шинель Белова. Он подхватил ее. – Сан Саныч, давай заберем их? Ребенок здесь не выживет!

– Как же мы заберем? – нахмурился Белов, думавший о другом.

– Пока охрана спит, отвезем ее на «Полярный». У Лаймы вся семья в Игарке, там к ней тоже приставал один гад, она красивая, ты же видел ее?! Надо увезти ее. Скажем, забрали больную, обратно уже не пошлют, Енисей встанет.

– Ей побег могут вменить! – Белов пошел медленнее, пытаясь сообразить. – Ну и нам…

– Ты слишком много думаешь, Саня, тут такой бардак везде… – Николь опять остановилась, машинально отряхивая от снега и перевязывая сбившийся платок. – Ничего ей не будет, ну переспит с тем в Игарке, я с ней говорила…

Пораженный Сан Саныч встал, как вкопанный.

– Ты что? – не поняла Николь.

– Ты… так легко… ты тоже могла, вот так переспать?

– Если надо будет спасти твоего ребенка, смогу! Идем! Ты можешь ее взять или нет?

Сан Саныч шагал, все никак не решаясь. Дело было серьезное и касалось не только Лаймы.

Обе лодки уже стояли у берега. Женщины выбирали рыбу из сети. На снегу были разложены омули, стерляди, щуки. Сети, как и маленькие красные руки женщин, были задубевшие от мороза, вместе с рыбой наловили и колотых льдинок, их выбирать было труднее, чем рыбу. Лайма сидела у костра, следила за варевом в котле и кормила грудью.

– Сколько ему? – спросил Сан Саныч.

– Два месяца, – Лайма прикрыла грудь вместе с чмокающими губами. Она и правда была очень красивая, будто с обложки журнала.

Обратно вернулись вместе с Лаймой, и Николь увезла ее на «Полярный». Сан Саныч уплывал вторым рейсом, люди сгрудились у берега, благодарили, Карл Иванович передал жалобу, написанную карандашом на оберточной бумаге. Шлюпка уже отошла, когда Сан Саныч услышал знакомый голос.

– Товарищ Белов! – бригадир Турайкин торопливо семенил от балка, замер на секунду у разгруженных вещей. – Это чье?

Он был без шапки, лицо заспанное и крепко похмельное. Люди расступились, Турайкин, пошатываясь, присел к воде, плеснул себе на лицо. Он никак не был смущен, что его наблюдают в таком виде. Белов махнул, чтобы причалили.

– Возьмите меня, мне в Сопочную Каргу по делу… И рыбу отвезти.

У Сан Саныча накопилось столько злости и вопросов, что он не знал, с чего начать.

– Вы сначала мелкашки наши верните людям…

– Оружие! Не положено! Акт уже составлен!

– Не сочиняйте здесь! – вскипел Белов. – По всем поселкам ссыльные охотятся! Ты их без еды оставил! Из-за твоей трусости…

– Я – принципиальный! О вашей винтовке будет доложено, куда следует!

– Ну тогда мы поплыли! Давай, ребята! – скомандовал Белов.

– Подождите, Александр Александрович! У меня важное задание! Вы обязаны…

– Ничего я тебе не обязан, урод! – шлюпка отошла от берега.

Белов видел десятки умоляющих глаз, чтобы он забрал бригадира. От балка бежали трое бойцов. С вещмешками, один с большим чемоданом, двое тащили флягу.

– Отдайте им оружие! – приказал Белов.

– Хорошо, но должен буду доложить… – Турайкин неожиданно шустро побежал к балку.

Рыбу Белов отказался взять наотрез, и она осталась ссыльным.

Конвойные расстелили бушлаты на носу буксира и сели похмеляться. Турайкин стоял, недовольно и озадаченно поглядывая на удаляющийся берег с застывшими силуэтами людей. Как будто не понимал, откуда их здесь так много.

– Разве им можно пить? – подошел Сан Саныч к Турайкину. Он говорил громко, Лайму спрятали в носовом кубрике, и бригадир мог услышать плач малыша. – Скоро уже и Сопкарга, там начальство…