трапециевидного плана, а также составные и корытообразные сооружения. Вероятно, к концу периода возникают дольмены, близкие монолитам. Погребальный обряд меняется, преобладают захоронения «сидящих» покойников.

В. Поздний период культуры дольменов приходится на середину и начало второй половины II тысячелетия до н. э. Плиточные дольмены теряют четкость пропорций. Вероятно, тогда же появляются корытообразные дольмены с камерами округлых очертаний, составные постройки с нависающими блоками, образующими подобие ложного свода. К концу периода возникают дольмены-монолиты. Теперь в мегалитических гробницах часто практикуется обряд вторичных захоронений.

Наиболее поздними среди дольменов можно считать гробницы того типа, что находятся в верховьях р. Кубань, в пределах Карачаево-Черкесии (табл. 66). Около 1400–1300 гг. до н. э. мегалиты уже не воздвигают.

Несомненно, эта схема потребует тщательной проверки и уточнения (Формозов А.А., 1980, с. 320). Многие ученые пытались высказываться по вопросу о происхождении западнокавказских дольменов. Уже исследователи XIX в. Ф.С. Байерн и П.С. Уварова обратили внимание на то, что местные дольмены в основном тяготеют к Черному морю, значит, по их мнению, они могли появиться только из-за моря (Байерн Ф.С., 1871, с. 312–315; Уварова П.С., 1900, с. 197, 198). Такой большой знаток дольменов, как Б.А. Куфтин, считал, что их прародину надо искать среди «культурно-производственных» групп Средиземноморья, Деканского полуострова и Южного Прикаспия (имея в виду гробницы Талыша), но прежде, по его мнению, необходимо в сравнительном плане подробно изучить типы дольменов в разных странах и их инвентарь (Куфтин Б.А., 1949, с. 288, 289). Выше говорилось об очень шаткой гипотезе Л.Н. Соловьева, который связывал строительство дольменных памятников с малоазийскими «готовыми формами» (Соловьев Л.Н., 1958, с. 151 и след.). Л.И. Лавров сделал предположение, что «дольмены Северо-Западного Кавказа составляют одно целое с дольменами Крыма и Украины», но он не считал возможным рассматривать дольмены вне идентичных построек мира. На Западном Кавказе, по его мнению, они могли появиться «с развитием торгового и военного мореплавания» (Лавров Л.И., 1960, с. 102, 106). По мнению А.А. Формозова, «дольмены строили не только носители особой дольменной культуры Кавказа, но иногда и носители других соседствовавших с нею культур». Он рассматривает далее некоторые каменные сооружения майкопской культуры (оборонительные стены, отдельные захоронения, обложенные плитами) как предшествующие дольменным и натолкнувшие местные племена на их строительство («идея» дольмена, по мнению А.А. Формозова, была «разработана в другом месте и другими людьми», но он не уточнил, где же именно это могло произойти) (Формозов А.А., 1980, с. 319, 320).

Иначе представляют себе происхождение местных дольменов Н.А. Николаева и В.А. Сафронов. У них они связаны с «движением» носителей европейских культур шаровидных амфор и шнуровой керамики (Николаева Н.А., Сафронов В.А., 1974, с. 174–198). Эти племена, неся идею дольмена, «расселились в разных районах от побережья Черного моря до верховьев Терека» (Николаева Н.А., 1981, с. 81, 82). Гробницы новосвободненского облика А.Д. Резепкин пытается сопоставлять с памятниками культуры воронковидных кубков (Резепкин А.Д., 1987б, с. 29, 30; 1989, с. 18–20), тем самым сближаясь с мнением предшествующих авторов. Эти теории не соответствуют, прежде всего, тому массовому археологическому материалу, который характерен для дольменных памятников Западного Кавказа (Марковин В.И., 1982б, с. 25–31; 1985б, с. 14, 15, рис. 1, 2).

Называя «составными дольменами» самые разнородные, разнокультурные и хронологически не связанные памятники, разбросанные к тому же по горам почти всей территории Северного Кавказа, Л.Г. Нечаева и В.В. Кривицкий не выдвигают какой-либо положительной теории для своих построений (Нечаева Л.Г., Кривицкий В.В., 1975, с. 32). Наконец, можно еще упомянуть мнение И.И. Цвинария, которое сводится к утверждению, что дольменная культура возникла в пределах Западного Кавказа и только здесь находит свои истоки (Цвинария И.И., 1990, с. 57–68).

Можно еще рассмотреть вопрос о связи дольменов с памятниками катакомбной культуры. В 1937 г. М.И. Артамонов бегло высказался о необходимости сопоставления материалов дольменной, катакомбной и других культур (Артамонов М.И., 1949, с. 333). Его пожелание нашло свое продолжение в суждении В.Я. Кияшко о наличии параллелей в дольменном и катакомбном обряде захоронений на ранней стадии их существования (Кияшко В.Я., 1991, с. 61). К этому можно добавить находку обломка катакомбной курильницы возле дольмена 497 в бассейне р. Кизинки (Марковин В.И., 1978, с. 251, 252, рис. 127, 1, 2). Все это, видимо, дало повод М.Б. Рысину говорить об особой «дольменно-катакомбной общности» (Рысин М.Б., 1992а, с. 20). Очевидно, поэтому и возник такой географически неоправданный размах через весь Кавказ в сопоставлении дольменов Эшери в Абхазии и катакомб Великента на Каспии, в Дагестане (Рысин М.Б., 1990, с. 24, 25; Кореневский С.Н., 1992, с. 97–99). Выделение историко-культурной общности должно иметь надежную основу. В данном случае такой основой могла бы послужить архитектурная близость дольменов и катакомб, но ее нет. Каменные дольменные конструкции отвечают основным закономерностям высокой архитектуры, в то время как катакомбы, вырытые в грунте, такими качествами не обладают. Далее, население, строившее дольмены по узкому региону Причерноморья, вряд ли могло иметь общую судьбу с племенами катакомбной культуры, жившими на огромных степных просторах Приазовья, Поволжья, Подонья, Приднепровья и т. д. Нет особой близости и в инвентаре рассматриваемых памятников.

За последние годы нами сделана попытка сравнить дольмены Западного Кавказа с дольменами мира. По нашему мнению, наиболее близки западнокавказским сооружения Средиземноморья, конкретнее — Пиренейского п-ова и прилегающих островов. Здесь известны многоугольные постройки и сооружения без отверстий. Дольменные памятники, располагаясь вдоль побережья, следуют как бы за морским течением, проходящим в Средиземном море вдоль Северной Африки, описывая дугу у Малоазийского побережья Турции и затем заходя в Черное море (Марковин В.И., 1987, с. 85; 1988б, с. 96–101). Интересно, что дольмены с приставными выступами также имеются в Средиземноморском бассейне (в Каталонии) и близ западной (фракийской) части Черноморского побережья. Наиболее ранние дольмены указанных областей датируются 4000–3500 гг. до н. э. Таким образом, мы связываем происхождение западнокавказских построек с возможной миграцией средиземноморских строителей дольменов на Западный Кавказ (Марковин В.И., 1974б; 1978, с. 291–316; 1980, с. 38–44; 1982, с. 111–116; 1984, с. 4–7). Пожалуй, следует еще раз вспомнить в связи со сказанным курган Псынако 1. Аналогий ему на Кавказе нет, но среди европейских древностей можно назвать целую серию близких по конструкции курганных памятников. Таковы сооружения Эльдсберг в Швеции, Нью-Грейнж в Ирландии, Ёрдхой в Дании, Барнене-ан-Плуезо и «Бугон» во Франции, Лос-Мильярес и «Малага» в Испании, Алькаларе в Португалии. Среди указанных памятников наибольшее сходство с комплексом Псынако 1 обнаруживают сооружения Испании и Португалии — Средиземноморья (Марковин В.И., 1991). Это сходство проявляется более всего в устройстве толоса и дромоса, в общей композиции курганных конструкций. Думаем, что это не простое совпадение. Конечно, для проверки высказанной нами гипотезы потребуется дальнейшее изучение местных памятников и еще более тщательное сравнение