Почти все исследователи, изучая дольмены Западного Кавказа, считали возможным рассматривать их строителей как далеких предков абхазо-адыгов (Соловьев Л.Н., 1958, с. 163 и след.; Лавров Л.И., 1960, с. 102–107; Инал-Ипа Ш.Д., 1965, с. 64–68, 81; 1971, с. 22–56; 1976, с. 71 и след.; Марковин В.И., 1974, с. 48–52; 1978, с. 320–325). Имеются частные мнения. Так, Я.А. Федоров рассматривает дольмены как памятники, оставленные непосредственными предками абхазов (Федоров Я.А., 1974, с. 78–94), а О.М. Джапаридзе склонен не отделять дольменные памятники от общего развития культуры древнегрузинских племен (Джапаридзе О.М., 1976, с. 304). Как видим, и в этом вопросе дольменные памятники еще требуют более полного изучения. При любом решении затронутых вопросов дольмены являются первоклассными памятниками, которые еще полностью не раскрыли себя в качестве исторического источника.

Глава 3

Северокавказская культурно-историческая общность

(В.И. Марковин)

История изучения эпохи бронзы Северного Кавказа сложна. К самому факту ее былого существования ученые подходили робко, исходя иногда из косвенных данных. Так, в 1881 г. А.С. Уваров отмечал высокое мастерство в изготовлении бронзовых предметов, относимых к кобанской культуре. Этот факт, по его мнению, с несомненностью свидетельствует о том, что времени бытования кобанской культуры должна была предшествовать эпоха бронзы (Уваров А.С., 1887, с. 1–9). Подобную точку зрения разделял Жак де Морган (Morgan de J., 1889). Однако не все ученые рассматривали Кавказ как очаг древних культурных достижений. Известный археолог и антрополог Р. Вирхов, например, считал, что для возникновения эпохи бронзы на Кавказе не имелось самостоятельных предпосылок (Virchow R., 1883, s. 127, 142).

Подобным фактам не следует удивляться. Даже Д.Я. Самоквасов, который в 1881 г. вскрыл под Кисловодском и Пятигорском курганы с погребениями, содержавшими явно древние предметы (бронзовые листовидные ножи, булавки и пр.), считал, что они относятся к киммерийской и даже скитской (скифской) эпохам. Эпоха бронзы на Северном Кавказе, думалось ему, «не особенно древняя» (Самоквасов Д.Я., 1887, с. 57; 1892, с. VII–VIII; 1908а, с. 23–55).

Другой ученый В.Ф. Миллер также рассматривал Кавказ как труднодоступное «захолустье, лежавшее вдали от культурных центров» (Миллер В.Ф., 1888, с. 112 и след.). Несмотря на распространенность подобного мнения в научных кругах (И.И. Толстой, Н.П. Кондаков, Г. Вильке и др.), памятники эпохи бронзы Северного Кавказа постепенно обретали свое хронологическое место. Начало этому положил А.А. Спицын. На Кавказе он выделил два района — Кубанский и Терский с захоронениями эпохи бронзы. А.А. Спицын считал, что оставившее их население появилось на Кавказе в результате миграционного продвижения из Ассирии или Малой Азии (Спицын А.А., 1899, с. 53, 74, 81).

Более полному изучению местных древностей эпохи бронзы в это время способствовали раскопки, проводившиеся в разных местах Кавказа (А.А. Бобринский, Н.П. Веселовский, В.И. Долбежев, Г.А. Вертепов, В.Р. Апухтин и др.). Краткие результаты их исследований публиковались в Отчетах и Известиях Археологической комиссии (ОАК за 1882–1914 гг.; ИАК, 1905–1914 гг.). На основе изучения материалов раскопок известный русский археолог В.А. Городцов пришел к выводу, что Кавказ не был историческим «захолустьем», а, будучи частью Передней Азии, «искони жил с нею одною культурной жизнью» (Городцов В.А., 1910а, с. 315–317). Он объединял памятники майкопской культуры с менее древними комплексами, содержащими каменные топорики, бронзовые булавки и другой довольно характерный инвентарь (Городцов В.А., 1910а, с. 315–317), и впервые предложил называть все эти древности не разделяя их, памятниками северокавказской культуры (Городцов В.А., 1927, с. 614, 615). Это название в дальнейшем стало применяться только к древностям эпохи развитой бронзы Северного Кавказа. В 30-40-е годы было сделано несколько попыток хронологически их расчленить. Одной из удачных надо считать периодизацию, предложенную А.В. Шмидтом. Все памятники эпохи бронзы, выявленные в бассейне р. Кубани, он разделил на три временные группы.

1. Раннекубанская культурная группа (связана с памятниками Шумера и Крита) датируется временем около 3000–2500 гг. до н. э.

2. Среднекубанская культурная группа (одновременна степным культурам) — около 2300–1600 гг. до н. э.

3. Позднекубанская культурная группа, доходящая до времени появления железа — около 1000 г. до н. э. (Schmidt A.V., 1929, s. 9-13, 16–21).

Эта периодизация явилась серьезным вкладом в изучение археологического материала Северного Кавказа. Собственно, хронологические построения финских ученых А.М. Тальгрена и А. Европеуса, изучавших древности Кавказа, близки схеме А.В. Шмидта и не получили широкого признания (Tallgren А.М., 1925, s. 70; 1929, p. 22–39; Äyräpää Ä., 1933, s. 14, 55–60). Следует отметить, что А.М. Тальгрен эпоху бронзы целиком относил ко II тысячелетию до н. э. (Tallgren А.М., 1931, s. 141–145). Ценность работы А. Европеуса заключается не в его хронологии, а в обработке большой серии каменных орудий, наделенных на Кавказе, и выделении особого, пятигорского типа полированных топоров, которые, по его мнению, появляются с первой половины II тысячелетия до н. э. и исчезают из употребления в 1300–1100 гг. до н. э. (Äyräpää Ä., 1933, s. 60–86). В дальнейшем в связи с массовыми находками подобных топоров на более широкой территории Е.И. Крупнов предложил называть их топорами «кабардино-пятигорского» типа (Крупнов Е.И., 1949а, с. 207).

Углубленное изучение древностей Северного Кавказа побудило А.А. Миллера в 1932 г. создать постадиальное членение древностей Кавказа. Ко второй (средней) стадии он отнес время бытования северокавказской культуры, когда широко распространилось употребление металла и появилась керамика, украшенная узором из оттисков шнура (Миллер А.А., 1933, с. 47, 48).

Эта периодизация, как и предложенная А.В. Шмидтом, послужила основой для дальнейших хронологических построений. Особенно плодотворными были усилия известного археолога А.А. Иессена. Он считал, что памятники развитой эпохи бронзы приходятся на второй этап в становлении местной металлургии (Иессен А.А., 1935, с. 80 и след.), а в общей периодизации он включил их во вторую стадию (II тысячелетие до н. э.) вместе с памятниками майкопского круга (Иессен А.А., 1941, с. 16–19). В этой стадии А.А. Иессен выделил два этапа: первый — время «больших кубанских курганов» (майкопской культуры) и второй — расцвет северокавказской культуры (у него — «среднекубанская культура» и кабардино-пятигорская группа) (Научная сессия…, 1940, с. 8, 9; Иессен А.А., 1950, с. 198, 199).

Пожалуй, вопросы хронологии северокавказской культуры, как и выделение ее локальных вариантов, надо считать важнейшими в изучении памятников эпохи бронзы Северного Кавказа. В этом отношении интересны работы Е.И. Крупнова, который относил памятники изучаемого круга ко второй четверти II тысячелетия до н. э. и выделял среди них особую дигорскую культуру, о которой он писал, как об «особом культурном очаге, резко отличном от окружающей культурной среды» (Крупнов Е.И., 1951а, с. 31 и след.).

Полевое изучение древностей северокавказской культуры позволило накопить большой археологический материал. С 1929 г. в Нальчике исследуются курганы, которые, по словам Б.Е. Деген-Ковалевского, позволили охарактеризовать «кабардино-пятигорский археологический микрорайон»