провокатором и хранителем общественного достояния. Это знамение было смущенно воспринято теоретиками феодальной системы; христианство появилось для того, чтобы закрепить договор; и вновь это ощущение неправильно понятой и искаженной организации, но самой по себе невинной и законной, которая вызывает у нас сожаления и поддерживает надежду партии. Поскольку эта система была предсказана судьбой, мы не можем сказать, что она была плохой сама по себе, так же, как мы не можем назвать плохим эмбриональное состояние, потому что в физиологическом развитии оно предшествует взрослой жизни.

Поэтому я настаиваю на своем обвинении:

При режиме, упраздненном Лютером и французской революцией, человек, насколько позволял ему прогресс его промышленности, мог быть счастлив: он не хотел этого; напротив, он защищал себя (от этого). Труд был признан позорным; клирик и дворянин сделали себя пожирателями бедного; чтобы удовлетворить свои животные страсти, они гасили в своих сердцах милосердие; они разоряли, угнетали, убивали труженика. И вот опять мы видим, как капитал гонится за пролетариатом. Вместо того, чтобы умерить ассоциацией и взаимопомощью разрушительную тенденцию экономических принципов, капиталист ее увеличивает без необходимости и злого умысла; он злоупотребляет чувствами и самосознанием рабочего; он делает его камердинером своих интриг, поставщиком своих излишеств, сообщником своих грабежей; он делает его во всем похожим на себя, и именно тогда он может бросить вызов справедливости ожидаемых революций. Чудовищная вещь! человек, который живет в нищете, чья душа, следовательно, кажется более близкой к милосердию и чести, этот человек разделяет испорченность своего хозяина; как и он, он отдает все гордыне и похоти, и если иногда он возмущается неравенством, от которого страдает, то это не столько из стремления к справедливости, сколько из соперничества вожделения. Величайшее препятствие, которое нужно преодолеть равенству, заключается не в аристократической гордыне богатого, а в непокорном эгоизме бедного. И вы рассчитываете на его прирожденную доброту, чтобы реформировать все сразу, спонтанность и преднамеренность его умысла!

«Поскольку ложное и антиобщественное воспитание, данное нынешнему поколению, — говорит Луи Блан, — не позволяет искать мотив соперничества и воодушевления в ином месте, кроме как в дополнительном вознаграждении, разница в зарплатах будет сформулирована исходя из иерархии функций, и только совершенно новое воспитание должно будет изменить в этом отношении идеи и нравы».

Оставим тому, что они стоят, иерархию функций и неравенство зарплат: рассмотрим здесь только мотив, данный автором. Не странно ли видеть, как господин Блан констатирует доброту нашей натуры и в то же время обращается к самой подлой из наших склонностей, к жадности? Воистину, зло должно показаться вам настолько глубоким, чтобы вы сочли необходимым начать восстановление милосердия с преступления против милосердия. Иисус Христос ломал забрало гордыни и похоти: видимо, распутники, которых он катехизировал, были святыми персонажами в сравнении с дурно пахнущими овцами социализма. Но скажите нам, наконец, как были искажены наши идеи; почему антисоциально наше воспитание, поскольку теперь доказано, что общество пошло по пути, проложенному судьбой, и что нельзя больше обвинять его в преступлениях человека?

Воистину логика социализма изумительна.

Человек добр, говорят они; но надо отвращать его от зла, чтобы он воздерживался от него. Человек добр; но надо заинтересовать его добром, чтобы он творил добро. Ибо если корысть его страстей ведет его в сторону зла, то он будет творить зло; и если та же корысть оставляет его безразличным к добру, то он не будет творить добра. И общество не будет иметь права упрекать его в том, что он прислушивался к своим страстям, потому что общество должно было вести его своими страстями. Какая богатая и драгоценная натура этот Нерон, который убил свою мать, потому что эта женщина раздражала его, и сжег Рим, чтобы иметь представление о судьбе Трои! Какая душа художника у этого Гелиогабала, организовавшего проституцию! какой могучий характер у Тиберия! но какое мерзкое общество, которое извратило эти божественные души и которое вместе с тем произвело Тацита и Марка-Аврелия!

«Как жаль, что слово «святой» не имеет во французском языке того двойного значения, которое оно имеет на иврите! Все согласились бы со святостью Сафо».

П.-Ж. Прудон, «Философия нищеты»

Подписи под репродукцией: Выгравировал по античному изображению Казенав (мелко); Сафо, рожденная на Лесбосе, знаменитая лирическая поэтесса (крупно)

Так вот что называется невинностью человека, святостью его страстей! Древняя Сафо, покинутая любовниками, возвращается в супружескую норму; равнодушная к любви, она возвращается к Гименею, и она святая! Как жаль, что это слово «святой» не имеет во французском языке того двойного значения, которое оно имеет на иврите! Все согласились бы со святостью Сафо.

Я читал в отчете бельгийских железных дорог, что бельгийская администрация выделила своим механикам премию в размере 35 сантимов за гектолитр кокса, которая была бы сэкономлена на среднем потреблении 95 килограммов за пройденный лье, эта премия принесла результат, заключавшийся в том, что потребление снизилось с 95 килограммов до 48. Этот факт обобщает всю философию социализма: постепенно обучать рабочего справедливости, воодушевлять его к труду, поднимать его до вершин самоотдачи путем повышения зарплаты, соучредительства, отличий и воздаяний. Конечно, я не намерен порицать этот старый, как мир, метод: каким бы образом вы ни приручали и ни делали змей и тигров полезными, я этому аплодирую. Но не говорите, что ваши звери — это голуби; поскольку при любом ответе я заставлю вас увидеть их когти и зубы. Прежде чем бельгийские механики заинтересовались экономией топлива, они сожгли вдвое больше. Значит, с их стороны были проявлены беспечность, небрежность, расточительность, возможно, воровство, поскольку они были связаны по отношению к администрации контрактом, который обязывал их практиковать все противоположные добродетели. — Это хорошо, — скажете вы, — заинтересовать рабочего. — Более того, я говорю, что это справедливо. Но я утверждаю, что этот интерес, который оказывает на человека большее влияние, чем данное обязательство, который более влиятелен, словом, чем ДОЛГ, обвиняет человека. Социализм отступает в нравственности, и он пренебрегает христианством. Он больше не понимает милосердия, хотя именно он, по его мнению, изобрел милосердие.

Посмотрите все же, замечают социалисты, какие счастливые плоды уже принесло совершенствование нашего общественного порядка! Несомненно, нынешнее поколение лучше, чем предшествовавшее ему: ошибаемся ли мы, заключая, что совершенное общество произведет совершенных граждан? — Скажите сначала, — отвечают консерваторы, сторонники догмы грехопадения, — что религия очистила сердца, неудивительно, что институты это почувствовали. Пусть теперь религия завершит свою работу, и не беспокойтесь об обществе.

Так говорят и возражают друг другу в бесконечном разглагольствовании теоретики обоих мнений. Они не понимают, ни одни, ни другие, что человечество, чтобы служить мне выражением Библии, является