– А где Аксел? – снова спросил Густав. – Он должен сопровождать тебя.

– Я здесь, ландграф, – немедленно раздался позади мужской голос.

Заметив, что рядом с Греттой появился Густав, Аксел оставил приятную компанию юных дев и поспешил вернуться на свой пост.

– Где ты был? – строго спросил Густав.

– Я здесь всё время, – заверил Аксел, приблизившись к своему другу и господину. – Гретте неприятно моё общество, и я ехал чуть позади.

– Я тебя не заметил, когда подъезжал сюда.

– Так здесь толпа… Трудно заметить…

– Ты должен быть рядом, а не позади! Почему позволил Гретте говорить с посторонними?

– Но ты же доверяешь лекарю…

– И не тыкай мне! – шикнул недовольно Густав. – Хотя бы на людях. Поедем вперёд. Моё место рядом с матерью.

Густав взял под уздцы коня Гретты и повёл его следом за собой в начало кортежа.

Впервые Густав въезжал в город Крафтбург в статусе ландграфа, правителя Регенплатца. Вот только в его мечтах это событие представлялось несколько иначе. Горожане должны были восторженно приветствовать своего нового господина, женщины плакать от восхищения, бросать ему под ноги цветы, да и сам город должен быть украшен цветами и флагами. Однако по воле обстоятельств столь радужного действия не случилось. Горожане тесной стеной выстроились вдоль дороги не чтобы приветствовать нового господина, а чтобы проститься с прежним. Вместо радостных криков отовсюду раздавался горестный стон. Женщины кидали цветы на катафалки и проливали слёзы печали, совершенно не обращая внимания на величественного всадника слишком гордого и слишком торжественного для подобной скорбной процессии.

Свысока своего положения Густав взирал на толпы подданных. Отца его народ любил, уважал и теперь жалел об утрате. За время его правления не возводилось каких-либо грандиозных построек, не проходило славных битв, но зато и не случалось тяжёлых потрясений. Генрих фон Регентропф был просто добрым справедливым правителем, оберегавшим мирную и спокойную жизнь всех живущих в Регенплатце. Полюбят ли все эти подданные нового правителя? Сумеет ли он снискать их уважение? Густав был уверен, что сумеет. А если и не сумеет, так заставит уважать себя. Он – король в этих землях. Он – закон для жителей. Он – страшная кара для недовольных.

Небольшая серая тучка прикрыла солнце, и из неё посыпала мелкая морось.

– Только дождя недоставало, – хмуро проворчал Густав.

Настроение его постепенно ухудшалось. Он не оказался в центре внимания, скулёж толпы его раздражал. А теперь ещё и неприятные дождевые брызги по лицу. Густав поворачивал голову из стороны в сторону, оглядывая свой народ холодным взором и осознавая, что он этот народ не любит.

Вдруг Густав заметил в толпе очень знакомое лицо. Не просто знакомое – это было лицо его брата. Густав резко отвёл глаза, сердце от неожиданности замерло, но до сознания смысл увиденного ещё не дошёл. Лишь мелькнула мысль: «Как похож!» Густав вновь взглянул на молодого человека, однако тот уже исчез. Кто ж это был? Может, просто померещилось? Может, он не так уж и похож, просто тот же овал лица, такие же чёрные волосы до плеч…

Густав повертел головой и облегчённо выдохнул – конечно же, померещилось. Выпрямившись и скинув тревогу, Густав ехал дальше и вскоре совсем успокоился.

Но что это? Позади толпы он опять увидел того самого юношу. Теперь Густав присмотрелся к нему: те же глаза, тот же цвет кожи, та же фигура, даже одежда была та же самая. Сомнений не оставалось – это Берхард. Дыхание перехватило в груди Густава, и взор его наполнился ужасом. Этого не может быть! Берхард мёртв, он лежит в гробу на катафалке! И всё же вот он стоит. Как обычно невозмутимый и спокойный, хотя пристальный взгляд его чёрных глаз буквально пронизывал насквозь.

Густав не выдержал и отвернулся, сердце его колотилось, как сумасшедшее. Должно быть, это сам дьявол решил сыграть с ним такую злую шутку, посмеяться над его страхами. Густав покосился на толпу, но видение брата уже исчезло. «Берхард умер, – успокаивал себя юноша. – Умер. Я видел его мёртвым. И он не Бог, чтобы воскресать».

Густав нерешительно осмотрелся. Хотя он и уговаривал себя, что Берхард – это лишь мираж, но всё-таки невольно искал его среди народа. И нашёл. Берхард стоял по другую сторону дороги и так же пристально за ним наблюдал. Густав перепугался не на шутку и даже побледнел. Он нервно вытер с лица дождевую влагу и склонился к ехавшей рядом сестре.

– Маргарет, – обратился он к ней осипшим от волнения голосом, – посмотри налево, кого ты там видишь?

Молодую женщину подивило нервозное состояние брата. Она посмотрела в указанную им сторону и неуверенно пожала плечами.

– Там люди, – просто ответила она. – Мужчины, женщины… Одна держит младенца на руках…

– Нет, – отмахнулся Густав. – Ты видишь его?

– Кого «его»? – не поняла Маргарет.

И тут Густав понял, что сестра Берхарда не видела. И никто не видел. Никто. А ведь он там был, стоял и презрительно ухмылялся. Густав ещё больше занервничал.

– Что с тобой? – встревожилась Маргарет.

– Ничего, – рявкнул Густав.

– Кого ты увидел?

– Никого! Мне показалось. Показалось!

– Прекратите немедленно спор! – строго приказала Патриция, заметив ссору детей. – Имейте уважение к усопшим и не позорьте меня.

Маргарет немедленно смолкла. Густав же продолжал боязливо озираться. И на протяжении всего оставшегося пути он был готов снова увидеть видение брата, даже в соборе не мог успокоиться. Но Берхард больше ему не являлся.

Брызги дождя прекратились, тучки рассеялись, позволив солнцу светить в полную силу. Кортеж не спеша возвращался в замок. Ряды его заметно поредели. Многие из гостей, прослушав панихиду, простившись с покойным ландграфом и его сыном и проследив, как их закрывают в большом белокаменном фамильном склепе, отправились по домам, кто на кораблях, кто в каретах.

Густав был рад отъезду лишних людей из замка. Из его замка. Еще день-два, и остальные гости тоже разъедутся. И останется он наконец один, наедине со своей новой жизнью властелина и вершителя судеб человеческих.

Ахим Штаузенг закрылся в своём кабинете и горько рыдал. Его единственный внук, сын его любимой дочери умер. В это трудно верилось. Ведь всего несколько дней назад он видел Берхарда здоровым и полным сил. Сгубили, наверняка сгубили. И Ахим даже подозревал кто.

Как он просил, как умолял, чтобы Берхарда оставили ему. Ахим уехал бы с мальчиком в другой город, если понадобилось бы, то и в другую страну. Конечно, Берхард не был бы столь богат и не носил бы столь благородную фамилию, зато был бы жив и счастлив. Но Ахим проявил