Тургенев прочитал текст:

– Дьявольский замысел! Такое могла придумать только твоя голова… Сам на себя пасквиль написал. Но как это связать с Дантесом? – удивился Толстой.

– Так надо… Я обвиню старого Геккерена в авторстве этого пасквиля! Это и послужит поводом вызвать на дуэль…

– Понимаю, – в раздумье произнес Тургенев… – Однако хитро ты придумал… Благодарен тебе за доверие, Александр Сергеевич… Люблю тебя, как брата… Не могу тебе отказать в твоей просьбе. Но будь осторожен! Я очень боюсь за тебя… Все сделаю и завтра разошлю…

– Спасибо тебе, друг мой! Поверь, что с этой просьбой я мог обратиться только к тебе, зная твое сердце и доброе отношение ко мне.

Они обнялись, и Тургенев ушел…

По внешнему виду этот конверт ничем не отличался от остальных. Тот же отчетливый штемпель: «Городская почта. 1836. Ноября 4. Утро». Но адрес был написан либо малоопытной, либо нарочито измененной рукой – строчки резко кривили.

Разбирая свежую почту, Пушкин взял конверт в руки и не торопясь вскрыл. На небольшом листе плотной бумаги было написано по-французски каллиграфически выведенными полупечатными буквами:

«Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в полном собрании своем под председательством достопочтенного магистра ордена его превосходительства Д. Л. Нарышкина, единогласно избрали господина Александра Пушкина коадъютором великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь граф И. Борх».

Подлинное содержание «пасквиля» раскрывалось каждому, кто знал тайны жизни Романовых. А таких было немало в высшем свете. Совершенно преднамеренно упоминалась фамилия Нарышкина, жена которого, Мария Антоновна, была любовницей императора Александра I. Пушкин был поименован коадъютором, т. е. сопредседателем Нарышкина.

Это был весьма прозрачный намек на интимную связь жены Пушкина с царем. Поэт пожалован в историографы. И здесь был намек ясен: каждый знал, что поэт уже несколько лет состоит на государственной службе с поручением написать историю Петра. Но история не появилась, а жалованье капает, т. е. оно является подачкой за проданную честь жены.

И упоминание имени Борха тоже было оправдано. Всему Петербургу известны скандальные похождения его супруги, графини Борх, которая состоит в родственной связи с семейством Гончаровых.

«Надобно немедля и сполна рассчитаться с царем. Отдать в казну в уплату ссуды все, что осталось от разоренного имения. Авось хватит. Должно хватить! Да еще так надобно рассчитаться, чтобы царь-комедиант не мог разыграть оскорбительного великодушия…» – подумал Пушкин, отставив письмо в сторону.

За подсчетом долгов казны его застало письмо от Елизаветы Хитрово. Он поморщился от досады, но письмо вскрыл. Он не ожидал прочитать в нем что-то особенно новое и не ошибся: в ее конверте он нашел тот же «пасквиль».

Стало ясно, что Тургенев свое обещание выполнил, разослав «пасквиль» по указанным им адресам.

Вскоре поступило еще одно подтверждение: прибежал с конвертом граф Соллогуб.

– Александр Сергеевич, какая же это гадина могла такое сочинить? – возмущенно выпалил он, входя в кабинет и протягивая Пушкину знакомое письмо.

– Уже начал искать. Думаю, найду.

Когда Соллогуб ушел, Пушкин взял в руку перо. Пора отправить вызов на дуэль французишке…

Но Дантес вызова не получил, 5 ноября он дежурил в полку. Письмо с вызовом прочитал Геккерен и снова чуть не лишился сознания. Он уже было смирился со свадьбой Дантеса и обдумывал некоторые подробности предстоящих свадебных забот, и… вот, как гром с ясного неба – вызов от Пушкина совершенно неожиданный. Этот вызов путал все карты с женитьбой. Барон бился в догадках: что же послужило причиной вызова? Неужели Жорж допустил какую-то неосторожность?

Не похоже. Так почему же, когда практически все было готово для объявления женитьбы, что должно было успокоить мужа, вдруг муж призывает Жоржа к барьеру?.. Что делать?.. Надо спасать нареченного сына. Время не ждет. Немного успокоившись, барон решил ехать к Пушкину.

– На Мойку, к Конюшенному мосту! – приказал он кучеру.

Незваного гостя поэт принял у себя в кабинете. Спокойно выслушал просьбу барона. Дантес на дежурстве в полку и о вызове еще ничего не знает. Разумеется, он без всяких оговорок вызов от имени сына принимает. Все случилось так неожиданно и непонятно… Барону хотелось бы заговорить о предстоящей свадьбе Жоржа и Екатерины Гончаровой, но сдержался, поскольку это Пушкин может расценить как трусость, и промолчал. Он попросил отсрочки на сутки. Поэт согласился: какая разница, когда стреляться – сегодня или через сутки…

Факт приезда Геккерена в отсутствие Натали насторожил Азиньку.

Она вошла в кабинет Пушкина:

– Извините, Александр Сергеевич, вы не поделитесь, что хотела эта лиса Геккерен? – робко спросила Азинька.

– А, ерунда, ничего особенного…

– Я вижу, что вы не хотите говорить… Почему? – настаивала она. – Ведь что-то важное, если барон, которому отказано от дома, решился приехать.

– Мне трудно пока самому разобраться в истинных намерениях Геккерена. Давай договоримся, что это посещение мы оставим в тайне… Беру с вас слово!..

Вернувшись домой, Геккерен бился над неразрешимой задачей, как предотвратить дуэль. Ему казалось, что проще всего это сделать, объявив о предстоящем сватовстве. Но без отказа Пушкина от дуэли сделать это невозможно. Круг замкнулся.

Он обеспокоен, конечно, и своей судьбой, своей дипломатической карьерой. Дуэль не должна состояться… И тут к нему приходит счастливая мысль о фрейлине императрицы, Екатерине Загряжской. Пусть она вмешается и спасает репутацию своей племянницы, из-за которой весь этот сыр-бор и загорелся.

Он немедленно помчался к престарелой фрейлине и сразу же после приветствий приступил к делу. Сообщение о том, что Жорж Геккерен намеревается просить руки Екатерины Гончаровой, не вызвало у фрейлины особых эмоций. Она только стала чаще, чем обычно, нюхать целебную соль из флакончика. Но когда он начал говорить, что счастью будущих молодоженов грозит вызов на дуэль, который направлен Дантесу Пушкиным, флакон выпал из ее рук, ударился об пол и разбился. Она сидела неподвижно с растопыренными руками и широко открытыми глазами… Испуганный барон все же нашел на столике запасной флакон и вовремя дал его в руки Екатерины Ивановны. Барон стал уверять, что только ее вмешательство, как ближайшей родственницы, может предотвратить возможную кровавую драму. Возможно, Пушкин отзовет свой вызов, если она скажет ему о предстоящем сватовстве.

Взяв слово держать пока что все в тайне, барон покинул Екатерину Ивановну.

Оставшись одна, она боялась, что умрет. У нее сил не хватало, чтобы подняться и пойти помолиться.

Не успела фрейлина немного прийти в себя, как явилась любимая племянница. Тетушка ее встретила с головой, укутанной полотенцем, смоченным уксусом. Охая и вздыхая, она приготовилась было еще