тем более зная ваше рыцарское и даже отеческое внимание к госпоже Пушкиной, что завистники Дантеса уже почти в открытую говорят, что ее муж рогоносец благодаря усилиям поручика.

– Вранье! – царя просто ошеломила эта новость. – Вранье! – он уже злился. – Кто об этом болтает, и где доказательства?..

– Многие говорят, ваше величество… Князь Долгорукий, например…

– Какой из них? Эта хромая свинья?!

– Этими слухами можно, конечно, и пренебречь…

Адлерберг перестал понимать, как себя вести дальше.

Николай Павлович замолчал в задумчивости.

– Вот что я тебе скажу… Езжай немедленно к его высочеству, – царь закипел от злости, – и передай ему мой приказ немедленно сослать этого французишку в самый дальний гарнизон. Чтоб и духу его к завтрашнему дню не было в Петербурге! К черту на кулички!..

– Немедленно поеду, государь. Но осмелюсь спросить вас: не вызовет ли это новые толки в обществе?..

– Черт с ними! Почешут языки и перестанут!.. – царь все больше закипал в гневе.

– И еще, ваше величество, это может у госпожи Пушкиной сложиться образ страдальца за нее.

– Да какой там еще страдалец?.. – Николай Павлович задумался: «А в самом деле, могут подумать, что это он устранил своего соперника… Нет, такое решение не годится. Надо придумать что-то другое…»

Царь широко шагал по кабинету.

– Очень хорошо, что ты меня остановил… Меры надо принять, но не эти. Но вот какие?

Царь сделал еще несколько шагов и повернулся к Адлербергу:

– А как ты думаешь, не пришло ли время поручику задуматься о женитьбе? – подобие улыбки показалось на лице Николая Павловича. – Живешь в России, служишь в России, изволь, здесь и корни пусти поглубже! – продолжал царь. – Нечего заниматься развратом, чужих жен совращать. Ты пригласи его к себе и передай ему мой настоятельный совет о женитьбе, с должной твердостью, но без болтовни на этот предмет с кем бы то ни было. Это мой долг, как первого дворянина, блюсти в государстве нравственность.

Настроение царя явно улучшилось, он улыбался, шутил.

– Итак, решено, пусть женится, и немедленно. Ты был его крестник, тебе быть и его сватом! Это мы правильно поступим: пусть будет одним развратником меньше, чем подвергать искушению неприступную добродетель. Передай, чтобы не задерживался с выбором невесты… Хотя постой!.. Есть очень интересный, я бы сказал даже пикантный вариант… У госпожи Пушкиной имеется еще несколько сестер… Кажется, одна из них – фрейлина моей жены. Именно на ней пусть и женится. Вот и посмотрим после этого, как он объяснит госпоже Пушкиной свое бегство под венец с ее сестрой… Может получиться весьма любопытный фарс!.. – император расхохотался. При этом ему на ум пришел еще один им придуманный фарс в последнее время, когда он послал лекарей к Чаадаеву, чтобы те признали его сумасшедшим.

– Готовь поспорить, Адлерберг, что женитьба Дантеса станет настоящим французским фарсом!..

Царь был доволен. Словно по мановению волшебной палочки судьба Дантеса в одно мгновенье сделала резкий поворот: вместо ссылки – женитьба. «Одним развратником меньше и соперником тоже», – подумал с удовольствием царь.

– Еще раз настаиваю на немедленной женитьбе, – снова повторил царь. – И сохрани его Господь, если вздумает о моем совете болтать… Теперь дело за тобой, дорогой Адлерберг…

Дантес приболел. В этом была своя прелесть, поскольку легкая простуда освобождала его от службы в полку. Ох, как ему осточертела эта русская служба! Русские, наверное, думают, что у француза нет других дел и забот, как только их ученья, лошади, кивера… Да наплевать ему на все это вместе и с командиром полка!..

Лежа он мечтал о ближайших балах. В приглашениях нет недостатка, так что Натали он сможет видеть каждый день. Но как противно, что рядом с ней торчит этот страшный и свирепый муж, стерегущий красавицу, который никак не желает постоять где-нибудь в сторонке.

А сама Натали? О, она, наверное, воображает, что совершает подвиг, когда танцует с ним на балах. Какая глупость! Нет, пора… давно пора ей все объяснить, чтобы она, наконец, освободилась от дурацких предрассудков!

Дантес в затруднении: у него нет ни тактики, ни тем более стратегии, как можно, не откладывая в долгий ящик, овладеть женщиной в этом чопорном Петербурге, которая к тому же связана светским этикетом и семейными запретами. Мало того, что рядом с Натали постоянно был ее муж-чудовище, так еще и ее сестра – тоже изрядное чудовище, еще и влюбленная в него без ума. С этой проблем не возникает, и цена не высока – два-три поцелуя… Горячая девушка! Отдалась почти без сопротивления!.. Но согласится ли она сыграть роль ширмы?.. От этой мысли он рассмеялся.

В это время в комнату к нему зашел озабоченный барон Геккерен.

– О, сын мой, я вижу, у тебя хорошее настроение!

– Вы будете повинны в том, если оно испортится. Прошу вас перестать говорить мне, чтобы я отказался от Натали…

– Это мой отцовский долг оградить тебя от неприятностей. Я пока не потерял надежду на твое понимание, хотя терпение на исходе… Ты сам себя подвергаешь пока неведомой опасности.

– И они будут только расти, если вы не прекратите на глазах у всех преследовать Натали своими дурацкими наставлениями… Зачем вы это делаете? Она и без этого находится в постоянном страхе! Предоставьте действовать мне одному!

– Ты можешь поступать как угодно, Жорж. Но меня волнует лишь одно: что скажет император? Ведь ты вторгаешься в чужой огород интересов и чувств! Ты прекрасно видишь отношение императора к госпоже Пушкиной.

– Ну что вы носитесь со своим царем! – перебил Дантес Геккерена. – Пусть царь ищет другую поляну для охоты, на этой у него шансов нет! Да и в свою игру я не собираюсь его посвящать!

– Ты играешь с огнем, Жорж, и подвергаешь опасности не только себя, но и наше положение здесь…

Геккерен хотел выйти из комнаты, но в этот момент подали Жоржу письмо. Вскрыв его, Дантес с недоумением поднял брови:

– Кажется, придется поскучать в приемной Адлерберга. Пора заглянуть к нему, тем более что он прислал мне приглашение посетить его.

Еще раз, перечитав письмо, он почувствовал в нем какую-то недосказанность:

– «Я льщу себя надеждой, – читает он вслух, – что вы, несмотря на рассеянную жизнь, которая заполняет ваше время, не замедлите с посещением, которого я жду. Ваш Адлерберг».

– Что бы это могло значить? – озабоченно спросил Геккерен. – Он прекрасно знал, что один из самых близких и доверенных лиц императора так просто приглашения поручикам не рассылает, даже пусть они и хорошо знакомы…

Окончив дежурство в полку, Дантес поехал сразу же в голландское посольство. Барон Геккерен, увидев его, обрадовался и