Следует отметить, что сеййида Файсала лорд Керзон воспринимал не как независимого правителя, а как вассала британской короны, а Оман рассматривал как один из доминионов Британской империи в Южной Аравии. Мы субсидируем правителя Омана, говорил он, и диктуем политику Омана. Что касается вмешательства Англии в дела шейхств Аравийского побережья, то объяснял это неким «долгом» Англии и ее «ответственностью» за обеспечение их безопасности, равно как и за «умиротворение беспокойных вод» тамошних и защиту судоходства от пиратства[316].

После Маската лорд Керзон посетил шейхства Договорного Омана. На встрече с их правителями в Шардже (21.11.1903) выступил с речью, в которой обозначил главные векторы британской политики в зоне Персидского залива. Вы хорошо знаете, сразу же и безаппеляционно сказал лорд Керзон собравшимся на его судне шейхам, что в прошлом в Персидском заливе процветало пиратство. И любое судно, направляясь в Залив, подвергалось опасности разбойного нападения. Жемчужный промысел представлял собой арену кровопролитных распрей и междоусобиц. В общем, заявил он оторопевшим от его слов шейхам, не было в этом районе, на его морских коммуникациях, до прихода сюда Англии, ни безопасности, ни мира.

По лорду Керзону выходило, что Персидский залив до появления в нем Великобритании являлся ничем иным, как подобием ада. Навести порядок в этом приюте пиратов, разбойников и мародеров волею судеб выпало ей, Британской империи. И она блестяще справилась с данной миссией, возложенной, дескать, на нее самой историей. Когда во все происходившее здесь, волею судеб, вовлеклось английское правительство, отмечал лорд Керзон, и в водах Залива появились корабли английского флота, то положение дел в зоне Персидского залива тут же стало меняться к лучшему. Были подписаны соглашения о мире на море и прекращении пиратства – и на морских торговых путях наступили, наконец, безопасность и спокойствие.

Из речи лорда Керзона следовало, что поскольку никто другой, а именно Англия установила в зоне Персидского залива долгожданный порядок, то поэтому именно ей и вверено судьбой поддерживать там мир и безопасность. Правда при этом он не произнес ни слова о карательных экспедициях британцев против местных племен, не пожелавших принять силой навязанный им «английский порядок». Не упомянул он и том, что Англия сама себя наделила «почетным правом защитника этого района». Цель речи Керзона состояла в том, чтобы закрепить в сознании правителей шейхств Договорного Омана, притом в манере, не терпящей с их стороны ни малейших возражений, мысль о том, что без Англии им никуда не деться. Порядок, привнесенный в район Персидского залива Англией, давал понять лорд Керзон, мог быть сохранен там только Англией, и никем другим.

Дальше – больше. Мы спасли вас от вымирания, заявил изумленным вконец шейхам лорд Керзон. Мы открыли воды Персидского залива для судов всех наций, молвил он, не памятуя, очевидно, о легендарных мореходах Океанской Аравии во главе с блистательным лоцманом Ахмадом ибн Маджидом, показавшим морской путь в Индию европейским первопроходцам, притом не англичанам, заметим, а португальцам.

Мы не захватывали ваши земли и не попирали вашу независимость, вещал лорд Керзон, забывая при этом, что пресловутые договоры о дружбе и торговле с Англией шейхи подписывали под жерлами орудий английских кораблей.

Мир, воцарившийся в этих водах при участии Англии, резюмировал лорд Керзон, заканчивая свою речь, должен быть сохранен и обеспечен, а независимость шейхств – надежно защищена. Все это, вместе взятое, означает, в свою очередь, что влияние Британской империи в этом крае должно сохраняться и «оставаться наивысшим».

Следует отметить, что «вектору Керзона» в британской политике в зоне Персидского залива Англия следовала неизменно и на протяжении десятков лет. Подтверждением тому – хорошо сохранившийся в памяти арабов Океанской Аравии еще один дурбар. Состоялся он в той же Шардже, но тридцатью годами позже, в сентябре 1933 года. И примечателен тем, что выступивший на нем английский политический резидент в Персидском заливе предложил вниманию шейхов рисунок политики Великобритании в этом районе мира, идентичный начертанному в 1903 г. лордом Керзоном. Тем самым новое поколение английских политиков и дипломатов как бы продемонстрировало новому поколению правящих семейств в шейхствах Договорного Омана, что «порядок», установленный там Англией, – «единственно верный», и в силу этого – замене не подлежащий[317].

Своим наследником и преемником власти в Омане сеййид Фай-сал, согласно донесениям российских дипломатов, видел сына Таймура, и делал многое для того, чтобы у него выстроились добрые отношения и с англичанами, и с правителями соседних с Оманом арабских уделов, и с влиятельной в Басре оманской коммуной.

«На днях, – сообщал (09.04.1911) консул Российской империи в Басре Сергей Владимирович Тухолка, – проездом в Багдад, сюда прибыл сеййид Таймур, сын маскатского султана Файсала». Здешнее общество «Единение и прогресс» устроило в его честь «парадный обед, на котором произносились соответствующие речи о единении всех мусульман». Сеййид Таймур, как говорят, замечает С. В. Тухолка, «образован весьма слабо», неамбициозен и послушен, и агличан, судя по всему, как преемник власти, очень даже устроивает[318].

Значительное место в донесениях российских дипломатов о положении дел в Омане в начале XX столетия, то есть во время правления сеййида Файсала, занимала информация о торговле оружием в Маскате, «главном оружейном депо Аравии».

«Маскат, как и весь вообще так называемый Пиратский берег, – писал в своем донесении от 10.06.1913 г. консул в Басре В. Голенищев-Кутузов, – долгое время служил … центром контрабандной торговли оружием. … Сначала англичане заставили султана издать приказ, по которому все привозимое в Маскат оружие должно было поступать на склады султана и продаваться исключительно под его контролем. Затем, с прошлого же года (1912), как я слышал от французского консула, будучи проездом в Маскате, … окончательно запретили ввоз оружия в Маскат, а то, что имелось у торговцев, – конфисковали».

Запрет этот, отмечал В. Голенищев-Кутузов, «разоривший большинство местных торговцев», вызвал у них «крайнее неудовольствие». Зароптало и все население. «Главным виновником своего разорения» торговцы считали сеййида Файсала. По словам французского консула, постоянными «уступками Англии» сеййид Файсал не только подорвал свой авторитет среди торговцев, но и «утратил всякую популярность» у всех его подданных. «Начались брожения и беспорядки», вылившиеся «в конце июня в открытый мятеж». Им воспользовался, как можно понять из документов Архива внешней политики Российской империи, шейх Салим ибн Ахмад ал-Харуси, избранный в мае 1913 г. имамом в Тануфе. Собрав вокруг себя недовольные племена хинавитов и гафиритов, он в союзе с ними «открыто выступил против султана». Через месяц «взбунтовавшиеся арабы» захватили Низву и сделали ее своей столицей. Затем овладели Маскатом, «разграбили и сожгли часть города, и осадили султана в его дворце». Правитель Омана обратился за помощью к англичанам, и те отреагировали незамедлительно. «Несколько английских военных судов из индийской эскадры появились у Маската и бомбардировали занятые мятежниками части города. Затем высадили десант, и освободили султана». Мятеж подавили. Отряд англо-индийских войск, резюмировал дипломат, Маскат не покинул, а остался в нем «для поддержания порядка»[319].