Глядя на них, я поняла, почему княгиня вздумала рассказать мне про закон. Кажется, она приняла меня за соперницу.

Смешно. Какая я ей соперница? Так… просто кошка.

Как Элвин вообще может смотреть на других женщин, когда у него есть Иса? Воистину прав был мой отец — все мужчины по натуре похотливые кобели.

А меж тем на другом конце зала происходит что-то очень интересное. Мой хозяин вдруг прерывает разговор, чтобы встать на одно колено перед лысым фэйри.

Элвин? На одно колено? Что там вообще происходит?!

Последние слова я, забывшись, произношу вслух.

— Похоже, лорд-Страж берет обет, — поясняет приятный голос над ухом. — Берет или снимает.

Я оборачиваюсь, чтобы встретить мягкую полуулыбку незнакомца. Глаза у него ярко-оранжевые с желтыми крапинками по радужке, словно в глазницы налили живого огня.

— Мы не представлены?

Трудно привыкнуть, но этикет фэйри позволяет им вот так, без представления начать разговор с незнакомой женщиной. Каждый раз, когда это происходит, я чувствую сильную неловкость.

— Нет. Но я слышал о вас. Леди игрушка, которую Страж таскает по всем приемам, представляя своим фамильяром.

Обидную резкость его слов смягчает тон и общее выражение лица. Кажется, фэйри совсем не хотел меня обидеть, просто не пожелал скрывать жестокую правду.

Они все так обо мне думают?

— Вы не очень-то вежливы.

Он разводит руками:

— Это все отмечают, милое дитя. Мой недостаток — предпочитаю не лгать. За это меня и ценит княгиня.

— Княгиня? — я повторяю это рассеянно, без особого любопытства. Просто чтобы поддержать беседу. Так принято.

Элвин закончил свою речь, лысый фэйри кладет ему руку на плечо и тоже что-то говорит. Жаль, из-за музыки ничего не слышно.

Вот бы подкрасться поближе! Хотя бы в облике кошки.

— Я — Альпин леан Тиннайт, лейб-медик Северного двора. Но, вижу, вам неинтересно.

— О нет, — возражаю я, не отрывая взгляда от Элвина. — Очень интересно. Франческа Рино.

Лысый фэйри заканчивает говорить и чертит в воздухе над головой моего хозяина какой-то знак. На секунду тот вспыхивает и наливается серебристым светом, затем тает.

— Снимает, — с непонятным удовлетворением отметил Альпин. — Уже снял.

— А вы знаете, кто это? — я киваю на лысого.

— Конечно. Кто не знает повелителя Церы Марция Севруса?

Ох, теперь ясно, почему имя, вскользь упомянутое княгиней, показалось мне таким знакомым. Князь двора Оливы. Тот самый, которому Элвин обещал уничтожить культистов.

В этот момент музыка замолкает и распорядитель объявляет котильон.

— Не хотите потанцевать со мной, милое дитя?

— Потанцевать?

Элвин все еще на том конце зала, беседует с княгиней. Вот он наклоняется к ней, шепчет что-то на ухо, и она откидывает голову чуть назад, чтобы рассмеяться…

Им там весело.

— Ну да. Я приглашаю вас на котильон, — фэйри уже стоит рядом, перебирая ногами, как застоявшийся в стойле конь. — Или вам нравится скучать?

Я смотрю, как у стены выстраиваются пары для первого круга вальса, и встряхиваю головой, отчего снегоцвет в волосах рассыпает мелкие колючие искры:

— О, с удовольствием. Но предупреждаю: я ужасно танцую.

* * *

Я действительно ужасно танцую. Сказывается полное отсутствие практики. Да и мой партнер не слишком опытен. Зато он не склонен стесняться нашего общего неумения. Не похоже, чтобы ему вообще было свойственно стесняться. Альпин двигается, как и разговаривает, не особо заботясь о чужом мнении.

После первого вальсового круга танец разводит нас, чтобы снова свести чуть позже. Фэйри обнажает в улыбке длинные зубы. Он не красивый, но привлекательный. Без блистательного светского налета, чем-то неуловимо нелеп, и эта нелепость добавляет ему очарования среди слишком идеальных сородичей.

— Рино, — говорит он, поддерживая меня за талию. — Мне кажется, так называется страна на юго-западе.

— Да, это моя родина.

Я гадаю, сколько ему лет. По фэйри не поймешь. Лицо у Альпина гладкое, как у юноши, а глаза — старые. Бороды-усов нет, в куцей черной косичке ни одного седого волоса…

Фигуры становятся все сложнее. Я шагаю не с той ноги, не знаю, кому подать руку, в какую сторону повернуться, и от этого еще больше стесняюсь.

— Не надо так нервничать, милое дитя. Это — всего лишь танец.

Ему легко говорить «не нервничай». Ох, зачем я отказалась от уроков Элвина?

Взгляд снова натыкается на моего хозяина и княгиню. Теперь рядом с ними, на месте, где чуть раньше стоял Марций Севрус, находится беловолосый фэйри — стройный и гибкий. Косы по вискам и темные брови вразлет. Высокомерное лицо завораживает своей скульптурной красотой. В чертах его есть что-то неуловимо женственное: слишком округлый подбородок, мягкая линия щек, тонкий нос, но это не делает фэйри менее привлекательным, лишь добавляет сладкой внешности легкий налет порока.

Я уже успела понять, что среди фэйри почти не встретишь невзрачных и скучных. Они всегда или прекрасны, или невероятно уродливы, или просто необычны настолько, что все человеческие представления о красоте и уродстве равно теряют смысл.

Белокосый красив. И очень похож на княгиню.

Альпин ухмыляется с явным злорадством:

— О, какая драма сейчас начнется! Княгиня пригласила брата.

Котильон требует почти всего моего внимания, я лишь иногда успеваю бросить быстрый взгляд из-за плеча очередного партнера в другой конец зала, где разворачивается тихий скандал.

Тихий потому, что никто не повышает голоса, а музыка глушит слова. Знай я своего хозяина чуть хуже, могла бы подумать, что он ведет дружескую беседу.

Но я помню, каково это — когда он так зло щурит глаза и голос его становится опасно-ласковым, а насмешки разят больнее отравленных стрел.

Гремят скрипки, танцуют гости, а ссора на том конце залы набирает силу.

Танец снова приводит меня в объятия Альпина.

— Можете объяснить мне, что там происходит?

Как бы отвечая на мой вопрос, белокосый подходит ближе, чтобы ухватить Элвина за грудки и прошипеть ему что-то в лицо. Это смотрелось бы внушительно, не будь фэйри ниже моего хозяина на семь, а то и добрых десять дюймов.

А еще я замечаю, что головы всех не занятых в танце гостей и даже некоторых танцоров повернуты туда же, куда и моя. Даже музыканты то и дело, отрывая взгляд от нот, поглядывают в угол, где происходит размолвка. В воздухе повисло жадное предвкушение. Все ждут — чем же закончится ссора?