class="p1">Интервью Олег Иванович давать не любил. «Хочу еще представить Давида Боровского, дающего интервью, — записал Олег Иванович. — Не в макетной, а на пресс-конференции, позирующего журналистам. И не в джинсах, а в „тройке“ с галстуком». Те, которые вынужден был давать, в большинстве своем — рутинные, проходные. Но один разговор с «корреспондентом» все же необходимо выделить, поскольку интервьюером был не кто иной, как Михаил Михайлович Козаков — редчайший случай, когда один артист берет интервью у другого. Козаков, стоит напомнить, стал единственным коллегой Борисова по цеху, написавшим — сам, от первого лица, — умную, трогательную рецензию на работу Олега Ивановича в «Кроткой».

В феврале 1993 года Олег Иванович приехал с Аллой Романовной в Израиль: концерты, встречи с друзьями и знакомыми. Михаил Михайлович, перебравшийся с семьей в эту страну в 1991 году (в 1996-м он вернулся в Россию. — А. Г.), работал тогда в Камерном театре Тель-Авива и взял у Борисова интервью для газеты «Калейдоскоп». Оно было опубликовано 12 марта.

По гамбургскому счету

— Ты впервые в Израиле?

— Да, и скажу тебе — чрезвычайно этому рад. Я должен был побывать в Иерусалиме. Моя мечта исполнилась.

— Твоя программа, которую мы увидим, состоит из двух частей. Первая — час поэзии, вторая — новый фильм Павла Лунгина «Луна-парк», где ты сыграл главную роль и получил за нее приз как лучший исполнитель мужской роли на престижном нынче в СНГ фестивале «Кинотавр».

— Этот фильм Лунгина был показан на нынешнем Каннском фестивале, я был в числе шести номинантов на лучшую роль и там, в Каннах. Но не получил.

— Но ведь ты удостоился приза за лучшую мужскую роль на не менее престижном фестивале в Венеции. И тогда, насколько я помню, в числе проигравших тебе по этой номинации был не кто иной, как Роберт Де Ниро. Так что расстраиваться не приходится. Что это была за роль?

— Роль в болгарском фильме «Единственный свидетель».

— Ты говорил по-болгарски?

— Я уговорил режиссера помарать текст, и главная роль от этого стала только эффектней.

— Коль скоро мы заговорили о признании заслуг, я напомню нашему читателю, что ты получил «Нику» за главную роль в фильме Абдрашитова «Слуга», а также вновь учрежденную премию России за роль Павла I в пьесе Мережковского, поставленной Леонидом Хейфецем в Центральном театре армии.

— Миша, я понимаю, конечно, что реклама — двигатель торговли, но, по-моему, мы с этим переборщили. Поговорим о вещах более серьезных.

— Отчего же, ведь все эти награды получены тобой за чистое искусство. И к тому же приятно сознавать, что судьями-то были коллеги — профессионалы — как в Венеции, так и на «Нике» или «Кинотавре». Хорошо. Сколько ролей ты сыграл в кино и какие из них тебе самому дороже остальных?

— Я не подсчитывал. Снимался примерно в шестидесяти фильмах. Любимые роли? У Алексея Германа — «Операция „С Новым годом“», в трех картинах Вадима Абдрашитова — «Остановился поезд», «Парад планет», «Слуга». Любил я и роль в «Рабочем поселке», да и в телефильме «Рафферти» играл с интересом. Но в последнее время появились у меня роли, которые стоят особняком и особенно мне дороги. Понять меня можно: ведь их режиссировал мой сын Юрий Борисов.

— Одну из них я, по счастью, видел. Объясню читателю. Это спектакль по мотивам чеховского рассказа «Лебединая песня». Знаешь, Олег, я был буквально потрясен. И на этот раз в первую очередь режиссурой Юрия. Об этой вашей семейной, я бы даже сказал — фамильной работе (в телеспектакле снимался и брат Олега — Лев Борисов), будь у меня время и место, следовало бы написать эссе панегирического толка! Завязать в один тугой узел тексты Чехова, Шекспира, Гёте, Гоголя, Островского, Пушкина, использовать в органическом единстве музыку Альфреда Шнитке, хореографию Аллы Сигаловой в декорациях Боровского-младшего, да еще научить прекрасно играть драматические тексты замечательных танцовщиков Людмилу Семеняку и Станислава Исаева, и дать тебе к тому же возможность выразить себя в десятке великих ролей сразу! Это свидетельствует о незаурядном таланте и мастерстве Юрия Олеговича Борисова. Эксперимент был более чем рискованный: у другого, скорее всего, могла получиться эклектика и безвкусица. Ваша же работа поражает своей органикой. Поздравляю тебя с таким сыном!

— Спасибо на добром слове, но лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать. Как ты знаешь, сейчас телеэфир сильно изменился, эфирное время и приоритеты, к сожалению, отдаются вещам другого рода.

— Увы, ты прав. Еще каких-нибудь десять лет назад редчайшие работы такого уровня обсуждались в печати, завладевали умами. Сейчас все иначе: «И Русь не та, и мы не те». Другое на уме.

— Спору нет, однако мы с сыном рискуем и продолжаем эксперименты такого рода. Нашли спонсора и сняли фильм для большого экрана по мотивам «Фауста» Гёте. Фильм с рабочим названием «Вальс Мефисто».

— Это у Листа есть «Мефисто-вальс».

— А в фильме Юрия музыка Бетховена и современного композитора Юрия Красавина…

— А ты, стало быть?..

— Я и Мефистофель, и Господь Бог. Один в двух лицах. Два начала одной Силы. Две ипостаси Одного…

— Да, ты прав. Лучше один раз увидеть… Но я не теряю надежды на это. Мир стал маленьким. Скажи, ты ведь здесь, в первой части программы, будешь читать и Пушкина?

— Да, его философскую лирику. Разумеется, близкую мне сегодняшнему.

— Понятно. Вот и я еду читать Бродского в Америку и тоже выбираю из него, огромного, близкое мне сегодняшнему — «оле хадашу». Твое обращение к стихам, Олег, тоже не случайно. Ведь ты и на эстраде сделал два спектакля, по Пушкину и прозе Чехова.

— Да. «Пиковая дама» и «Человек в футляре». Оба режиссировал мой Юрий.

— Их я уже не успел увидеть в Москве.

— Сомневаюсь, что увидишь в Израиле. В обоих спектаклях задействованы много актеров, музыка, балет.

— Опять прав. Наши импресарио из бывших советских предпочитают что-нибудь попроще. А жаль. Среди нас есть и настоящие театралы. Не много, но есть. Олег, ну а что же дальше?

— Дальше Юрий собирается снимать фильм «Палата № 6», по Чехову. И я там буду играть. Ищем деньги. Уверен, что найдем. Сейчас Юрий пишет сценарий.

— Опять фантазия с музыкой и балетом?

— Нет. На сей раз кинодрама в чистом виде. Но, разумеется, заново осмысленная.

— Олег, ты замечаешь, что, как правило, мы говорим о классике, которая, правда, всегда современна. Но все-таки где современные пьесы в полном смысле этого слова, которые бы захотелось ставить, читать, играть? Такие имеются? Я имею в виду уровень А. Вампилова, А. Володина, Л. Петрушевской или, по крайней мере, А. Гельмана, Г. Горина, Л. Зорина — драматургов периода «застоя». Словом, есть ли хоть одна настоящая новая пьеса, осмысливающая нашу теперешнюю жизнь?

— Мне лично таковая не