лагерь после Магнесии, были поражены, узнав, что пергамский царь, видимо, стер из своей души все следы былой горечи[1362]. Однако самый большой дипломатический успех ожидал Эвмена в Каппадокии. Ариарат IV, который как через свою мать, так и через жену был связан с домом Селевкидов, не только послал войска, чтобы сражаться с Антохом при Магнесии, но даже и в следующем году поддержал галатов против Манлия[1363]. После римской победы он подчинился, и на него наложили штраф в 600 талантов серебра[1364]. Теперь Эвмен увидел свой шанс. Он предложил каппадокийскому царю свою дружбу и попросил руки его дочери Стратоники[1365]. При условии что тот согласился, Эвмен решил использовать свое влияние, чтобы штраф был уменьшен. Ариарат, возможно, был доволен тем, что ему удалось добиться таких условий. Эвмен женился на Стратонике. Штраф был понижен до половины первоначальной суммы. Ариарата и его каппадокийцев приняли в друзья Рима[1366].

Однако мирная политика Эвмена потерпела неудачу в других областях. Действительно, было почти безнадежной задачей дружить одновременно с Римом и с врагами Рима. Чем больше росла неприязнь к Риму в греческом мире, тем больше ненависти было к царскому дому Пергама, который с таким усердием служил неприятелю.

На тот момент казалось, что в Малой Азии была еще одна держава, которая могла стать ядром антиримской группировки. С тех пор как Антиох III взял себе невесту из Северной (Понтийской) Каппадокии в 222 г. до н. э., мы ничего не слышали об этом царстве. Его история в ходе остального царствования Антиоха III остается для нас загадкой. Нет никаких упоминаний о том, чтобы Митридат II, который, видимо, скончался примерно во время битвы при Магнесии, процарствовав около шестидесяти лет[1367], играл хоть какую-то роль в войнах своего венценосного зятя. Но эти нигде не отраженные шестьдесят лет могли быть годами постоянной внутренней консолидации. В 183 г. до н. э., через пять лет после мирного договора в Апамее, греческий мир пришел в ужас от новости, что Синопа была внезапно атакована и захвачена Фарнаком, сыном и наследником Митридата. За этим вскоре последовали новые завоевания вдоль северных берегов; даже Гераклея не чувствовала себя в безопасности. Считалось, что Фарнак лелеет обширные планы агрессии. Он нашел союзника в лице Митридата, сатрапа Малой Армении[1368]. Малая Азия немедленно разделилась на два лагеря. Эвмен, Ариарат и даже Прусий II, царь Вифинии, – союзники Рима – взялись за оружие в защиту статус-кво.

ИЗОБРАЖЕНИЯ ИМПЕРАТОРОВ СЕЛЕВКИДОВ НА МОНЕТАХ

1 – Ороферн, царь Каппадокии; 2 – Ариарат V Евсевий Филопатор, царь Каппадокии; 3 – Александр (Балас); 4 – Деметрий II Никатор (в молодости); 5 – Деметрий II Никатор (после возвращения из Парфии); 6 – Антиох VI Дионис; 7 – Трифон; 8 – национальный македонский шлем на монетах Трифона; 9 – Александр (Забинат); 10 – Антиох VII Эвергет (Сидет); 11 – он же

Все эти процессы по обеим сторонам Эгейского моря привлекали пристальное внимание селевкидского двора. Случайная заметка историка показывает нам, что, хотя Селевк IV и не мог активно вмешиваться в дела Запада, в любом случае был озабочен тем, чтобы поддерживать близкие дипломатические отношения с государствами Греции. Полибий описывает встречу ахейской ассамблеи, которая состоялась на следующий год после вступления на престол Селевка: посланники явились туда, чтобы возобновить дружеские отношения, которые сохранялись между ахейцами и домом Селевкидов. Ахейцам были подарены десять военных кораблей[1369] (это произошло в 187–186 до н. э.). Дружбу возобновили, но от кораблей ахейцы отказались[1370]. Несомненно, только недостаток данных не позволяет отметить аналогичные посольства, которые трудились с тем, чтобы имя их повелителя продолжало звучать в других греческих государствах.

Безусловно, симпатии дома Селевка были на стороне противников Рима. И поскольку антиримское движение определялось все больше и больше в годы, следующие за битвой при Магнесии, вполне могло случиться так, что Селевк отказался бы от своей нейтральности. Когда в Малой Азии разразилась война между Фарнаком и другими тремя царями (183–179 до н. э.), Селевк, казалось, в какой-то момент готов был вмешаться в конфликт на антиримской стороне. Он отправился в поход со значительной армией к перевалам Тавра, но у него не хватило смелости сделать решающий шаг[1371]. Он позволил Фарнаку спуститься с гор, не оказав ему помощи перед Эвменом и его союзниками. Примерно в то же самое время Тит Фламинин прибыл ко двору Селевкидов в качестве посланника, и его присутствие мы можем связать с неудачными планами Селевка[1372].

Как мы уже сказали, надежды всех, кто в греческом мире хотел избавиться от римского бремени, были связаны с Македонией и с Персеем, который наследовал своему отцу Филиппу в 179 г. до н. э.; могло показаться, что в урочный час явился герой. Македония вооружилась до зубов, и Персей без передышки старался собрать все средства, чтобы победить. Конечно, там не было открытой враждебности по отношению к Риму, но все знали, за что именно выступает Персей. Поэтому очень значимым для настроений в Восточном Средиземноморье в целом оказался тот факт, что Селевк Филопатор при вступлении Персея на престол поторопился навязать ему руку своей дочери Лаодики; при этом родосцы препроводили новую македонскую царицу к супругу с настоящим парадом своих кораблей[1373].

Возможно, именно из-за подозрений, которые питали по отношению к Селевку в Риме, его брата Антиоха, которого с 189 г. держали в заложниках, до 175-го обменяли на царского сына Деметрия[1374]. Следует заметить, что само имя Деметрий теперь впервые появляется в доме Селевкидов наряду с Селевком и Антиохом. Безусловно, это была декларация родства с домом Антигонидов – через Стратонику, дочь великого Деметрия. Дав царевичу это имя, дом Селевкидов мог преследовать две цели. Оно могло служить признаком дружеского отношения к македонскому кузену в тот час, когда две династии должны были объединиться против чужеземцев; а может быть, Селевкиды хотели дать миру понять, что раз у царствующего Антигонида есть только один законный сын, то цари, которые правят в Антиохии, являются его следующими наследниками по крови[1375].

Относительно внутренней администрации Селевка Филопатора мы знаем только, что необходимость времени сделала его первейшей целью пополнение пустой государственной казны. Военные контрибуции, которые пришлось ежегодно выплачивать Риму, постоянно вытягивали средства. Стране теперь пришлось платить по счетам за грандиозные предприятия Антиоха III, и она была выжата досуха в тот момент, когда не могла найти утешения даже в мечтах, представляя себе своего царя в ореоле военной славы. Впервые жители Сирии увидели, что