«Она же рабыня, Арчет!»

Девять месяцев на кринзанце и силе воли. Три сезона похороненной жажды, и все это время Ишгрим маячила у нее перед глазами, медленно исцеляясь, превращаясь из застенчивой и запуганной девушки в кого-то другого – в того, кто время от времени смеялся, отбрасывал волосы с лица, бросал на Арчет взгляд искоса и…

Она вскочила с кровати, прежде чем поняла, что собирается делать. Ее дрожащая ладонь замерла в нескольких дюймах от лица девушки. Голос прозвучал хрипло.

– Ишгрим…

Северянка приблизила к ней лицо.

– Да, моя госпожа.

Рука Арчет опустилась к свече и погасила пламя мозолистыми пальцами. Правая сторона лица Ишгрим погрузилась в тень, под стать левой. Она улыбнулась, и последние изъеденные ржавчиной замки железной выдержки Арчет рассыпались в труху. Она схватила Ишгрим за плечи, развернула, бросила на кровать и оседлала. Наклонилась, чтобы поцеловать, приоткрыла ее губы и отыскала язык, начала нежно его посасывать, в то время как сердце колотилось все быстрее, а одна рука нащупывала одну из вожделенных грудей.

Ишгрим издала тихий, сводящий с ума звук.

«Она же ра…»

Арчет отпрянула, дрожа. Тяжело дыша, уставилась девушке в глаза, почувствовала пульсацию в паху, которым сильно прижималась к животу северянки.

– Скажи мне…

– Что, моя госпожа?

– Скажи, что не хочешь этого. Скажи! Сейчас, пока еще можешь. Скажи, и я остановлюсь.

Ишгрим нерешительно протянула руку и коснулась ее щеки.

– Вы были моим спасением, госпожа. Я ни в чем не могу вам отказать. Я и не стану отказывать.

Арчет скрипнула зубами.

– Это не…

Ишгрим подняла другую руку. Взяла лицо Арчет в свои ладони. Из невинной девочки превратилась в кого-то другого. Ее губы приоткрылись. Арчет почувствовала, как длинные ноги северянки из Трелейна раздвинулись, и одно длинное бедро прижалось к ее телу сзади.

– Это значит «да», – сказала она, и голос с трелейнским акцентом прозвучал с неожиданной страстью. – Да, да. Трахни меня. Немедленно.

Она села на кровати так быстро, что едва не ударила Арчет лбом по носу. Арчет моргнула и отпрянула. Девушка подняла руки, пытаясь освободиться от сорочки. Арчет поспешила назад, чтобы помочь ей, подняла тонкую ткань через голову и потянула. Ишгрим нетерпеливо заерзала, вытащила ткань из-под собственного зада. Сорвала одежду, и студенистая масса грудей, прижатых сорочкой, на миг приподнялась, а затем снова опустилась. У Арчет перехватило дыхание от их вида. Затем показалось лицо Ишгрим, порозовевшее от усилий, с взлохмаченными волосами. Одну руку никак не удавалось высвободить, и обе рассмеялись, когда поняли – северянка все еще держала свечу и забыла разжать пальцы.

Теперь она это сделала и освободилась. Снова схватила лицо Арчет обеими ладонями, крепко поцеловала в губы и откинулась на постель, упираясь локтями.

– Да, – повторила она, тяжело дыша. – Да. Делай со мной что хочешь. Покажи, чего ты желаешь.

И Арчет обрушилась на нее с неотвратимостью деревянного фасада, объятого пожаром.

Плоть к плоти – до чего жарким было это ощущение после немыслимо долгого перерыва, – и сильные поцелуи взасос по всему бледному телу, которое она ласкала, водила по нему руками, овладевая, пока пальцы не оказались на стыке бедер Ишгрим, в то время как другой рукой она притянула девушку к себе и заглянула ей в глаза с расстояния в несколько дюймов. Сдерживая собственную жажду, от которой голова кружилась, словно во хмелю, подпитывая ее полуоткрытыми губами северянки, полузакрытыми глазами и стоном, перешедшим в быстрое дыхание, когда она проникла внутрь, тем, как Ишгрим отчаянно и все более напряженно стискивала запястье Арчет, чьи пальцы уходили все глубже, движения становились все нетерпеливее, и вот она вскрикнула, извернулась, напряглась – а потом, рыдая, кончила.

Арчет выпрямилась, высвободила руку, которой ублажала девушку, и оседлала грудь Ишгрим с ее мягкими изгибами. Та улыбнулась ей, все еще тяжело дыша, кивнула, поднесла руки с длинными пальцами к раздвинутым бедрам Арчет. Ишгрим, Ишгрим, Ишгрим…

Арчет почувствовала, как плавится от неутоленной страсти.

– Теперь я, – она настойчиво повторяла это снова и снова. – Теперь я.

И опустилась навстречу жадному рту и языку северянки.

После того как они некоторое время лежали, переплетясь друг с другом, под простынями с мускусным запахом пота, бормоча друг другу на ухо ласковые слова и делясь впечатлениями; после того, как Арчет взяла свечу и показала Ишгрим, как использовать ее; после того, как Ишгрим смущенно попросила сделать то же самое с ней, – после всего этого девушка уснула, свернувшись клубочком на сгибе руки Арчет, удовлетворенная, а сама Арчет лежала и смотрела, как на стенах комнаты трепещут тени от светильника.

Капли пота ползли у корней волос, щекоча. Сон не шел. Она посмотрела на лицо спящей девушки и внезапно поняла, что боится ее потерять. Что новые ошибки непозволительны, и ни в коем случае нельзя лишиться своего преимущества.

Тревожные мысли зашевелились, подкрались из глубин памяти. Всякое подобие мимолетного забвения, которым она окутала себя, испарилось, растаяло в воспоминаниях о разговоре с Ангфалом.

«Анашарал говорит, что приближается нечто темное».

«Да. И, вероятно, оно уже здесь».

Ему потребовался час и три смерти, чтобы добраться до покоев Менкарака.

Первая смерть была дурацким стечением обстоятельств. Пробираясь по узкому коридору у основания южной стены, он свернул за угол и наткнулся на молодого надзирателя, который куда-то спешил. Они столкнулись, отскочили друг от друга, но не упали. В полумраке надзиратель на одну фатальную секунду растерялся, а потом разинул рот, чтобы заорать.

Рингил атаковал.

В руке у него был кинжал из драконьего клыка; плащ всколыхнулся точно крылья. Свободной рукой он зажал разинутый рот, приглушил крик и повалил надзирателя на пол, вскинув клинок. Юноша заметался, широко раскрыв глаза, отчаянно замотал головой, сквозь прижатую ладонь невнятно умоляя Гила о пощаде. Рингил ухватил его большим пальцем за подбородок, дернул голову в сторону и вверх, перерезал горло. Быстро отвел руку с ножом, чтобы не испачкаться в хлынувшей крови, и внимательно проследил за тем, как лицо надзирателя обмякло.

Перевел дух и выпрямился.

«Вот дерьмо».

Уставился на дело своих рук. Кровь надзирателя растеклась по каменным плитам, чернея в тусклом свете. Глаза мертвеца слепо глядели в потолок. Рингил проверил коридор, посмотрел за угол. Вокруг никого, но спрятать тело было негде. Он вызвал в памяти карту Цитадели, отыскал на ней место, где находился. В той стороне, откуда он пришел, одним уровнем выше, во внутреннем дворе был разбит маленький декоративный фруктовый сад. Но если нести тело так далеко, он сильно перемажется в крови…