и если он швырнул кольцо, а не передал его лично, значит была на то причина. Какая? Он убеждён, что кольцо окажется у того, у кого он пожелает — это раз. И второе — он меня провоцировал.

Но от этого убить его хотелось ещё больше!

Кольцо пролетело через всю комнату. Като словил его двумя руками, как кот лапами ловит муху, и исчез.

— Зачем?! — не выдержал я. — Раз он хаосит, то этот мир обречён на уничтожение. И мы вместе с ним! Нахрена?

Хорг стоял и улыбался, голос его раздался необычайно спокойный:

— Если ты останешься в Безымянном — тебя, очень вероятно, ждёт смерть. Если ты решишь уйти — Безымянный умрёт наверняка. Что же ты выберешь: себя или мир?

«Себя, выбирай себя! — твердило мне моё сознание. — Миров вокруг много, а ты у себя такой один!»

Кольцо от этих мыслей жгло палец, не соглашаясь.

И тут же я вспомнил о Нике с Валькрой и о том, что я испытал. Толику сожаления, и то только за Валькру. И тогда я решил, что изменю себя так, как мне угодно. Когда-то давно я задавался вопросом: «кто я?», не в состоянии получить ответ. Тогда я удовлетворился выводом, что для ответа на этот вопрос нужно будет узнать, кем я объективно являюсь и решить, кем я хочу быть. И здесь есть важный момент: не столь важно, кем я был — намного важнее то, в кого я превращусь.

— Твоя тупая ухмылка меня бесит, но ты только что совершил самую большую глупость, которую можно было совершить, — буркнул я.

— Время покажет, — многозначительно произнёс Хорг Ришт, глава колонии Ришта, пожимая плечами и исчез, заметая за собой в астрале следы.

Я не мог стоять на месте, оставаясь в душном помещении, в котором до смерти пытали девушек изощрёнными способами для удовлетворения демонических потребностей. Выйдя широкими шагами в коридор, я спустился по лестнице вниз, к смотровой.

Ночной прохладный воздух пустыни, до безумия сухой, после влажного горного воздуха Аленоя, казался другим, но по-прежнему родным. Небо сверкало звёздами, начинало светлеть на горизонте. Две луны исправно освещали всё вокруг.

Когда-то здесь строились его Пандемониумцы. Сейчас же тут был лишь круг выжженной травы диаметром с десяток метров — след моего портала. За пределами круга лежала высохшая нога со срезом кости.

Я бросил взгляд на стену: там валялось чьё-то иссохшее тело, высушенное палящим солнцем. Ещё одно было у казармы растерзано на части — участь тех, кто меня не послушал и остался здесь, когда я отсюда уходил. Участь этого мира, если я из него уйду. А мою участь, если я останусь, показал мне Безымянный.

Задрав голову, я всматривался в тёмное небо, заглядывая к себе в душу. На плечо мне легла рука Ноды. Я обернулся.

— Из победы в поражение? — хихикнула она.

Ей было весело.

Я посмотрел ей в глаза, увидел лёгкую коварную улыбку краешка её губ, как в ту ночь, когда мы впервые встретились в Безымянном, и мне тоже стало весело.

— Как обычно, — пожал я плечами.

— Нода, почему ты до сих пор жива? И в смысле «как обычно»? — не выдержал Мрака, наблюдая за всем с безумным взглядом.

Энейя

«Он не смотрит на меня», — напомнила себе тёмная эльфийка и неохотно открыла глаза.

Она была рада, что проснулась, потому что сон снова перестал приносить ей радость. Лишь боль и сожаление поднимались в груди. Исполинское дерево Варды не посещало её каждый раз. Теперь его образ чередовался с образом Аша, и Энейя не могла для себя определить, после каких из снов она более подавлена и раздражена.

У потухшего костра, посреди серого горного пейзажа сидела Эштихаль, меняя повязки на отрезанном запястье. Её тёмно-синие волосы сбились в колтуны и торчали в разные стороны. Непроходящая худоба вдруг перестала прогрессировать. Внешний вид демонессы с каждым днём у Энейи вызывала всё меньшее отвращение.

— Почему ты ещё не сдохла? — буркнула Темноликая, садясь у костра.

— Г-госпожа? — глаза её округлились, она уставилась ими прямо на Энейю.

Энейе стало вдруг дурно, ком подкатил к горлу. Она едва успела отвернуться, как её вырвало желчью прямо на землю. С тем, как Эштихаль день ото дня становилось всё лучше и лучше, самой Энейе только лишь плохело. Заклинания не слушались, тело быстро уставало, она не могла жить при помощи одной лишь магии, требуя себе пищи, а медальон из червонного золота стало тяжело нести.

Она утёрла рот, отхлебнула из фляги. В животе забурчало. Раньше она не нуждалась ни в воде, ни в еде.

Эштихаль протянула ей кусок зажаренного вчера маленького детёныша вяка.

Пока эльфийка машинально пережёвывала куски, она всматривалась в медальон. Почему она к нему так привязана? Почему его нужно унести? Что в нём такого ценного?

— Что ты такое? — вдруг задала она вопрос и поняла, насколько глупо звучит. Да, глупо. Не потому, что она разговаривает с вещью, а потому, что задаёт совершенно неправильные вопросы: — Кто ты такой?

Мир вокруг неё заволокло чёрным дымом.

Эштихаль исчезла, хотя костёр остался и уже затушенные угли вдруг вспыхнули синим пламенем. По другую сторону от костра сидел мужчина эльфийской внешности, она уже видела его когда-то в своих видениях: очень женственные и утончённые черты лица, острые, словно бритва, и белые языки пламени вместо волос.

— Моё имя Аэльдирн, — улыбнувшись, сказал некто. Существо, не похожее ни на человека, ни на эльфа, ни на что-либо виденное Энейей, а она видела немало.

— Почему ты здесь?

— Почему я заточён? Почему я в Безымянном? Почему я существую? Почему я в твоём сознании? На какой из вопросов мне ответить?

Энейя нахмурилась. Она никогда не любила загадки.

— Ответь на все, — пожала она плечами.

— Я не стану нарушать Порядок, создавая столь значительные возмущения в астрале, — нахмурился Аэльдирн. — Задай мне вопрос и я на него отвечу.

— Почему ты важен? — задала она совершенно другой вопрос.

— Я могу спасти Порядок.

— И от кого же? — ухмыльнулась эльфийка.

— Не стоит ухмыляться, не зная всего. От Эльстана, Бегущего за тайнами. Он восстал против Порядка, не знаю уж сколько столетий назад, и если я прав, то война идёт до сих пор.

— Какая война? Нет никакой войны.

Её эта беседа начала утомлять.

— Если до вашего мирка война ещё не докатилась, это совершенно не значит… — Аэльдирн замялся, оглядываясь по сторонам. Его эльфийские раскосые глаза сузились. — Действительно войны нет, — медленно, словно из транса произнёс он и глаза его вспыхнули: — Какой это мир? Это Безымянный?! — Энейя