Сложно сказать, что предавать страшнее и больнее: человека или себя и свои мечты.

Как бы то ни было, Карлова все же приняла решение остаться с тем, кого она любила, и освободить от себя того, кто был ей безразличен. А еще она решила уехать вместе с Никитой, бросив работу, друзей и, самое главное, семью. Родители, Марта, бабушки, дед, тети и дяди – все они должны были остаться в родном городе. А сама Ника должна была уезжать в неизвестность. Правда, даже в неизвестность было не страшно ехать вместе с Никитой, и ради любимого человека, которого, правда, иногда хотелось прибить, Карлова согласилась бросить все.

Сегодня был ее последний день в родном городе. Никита, как и обещал, отвез девушку домой, сказав, что приедет за ней ближе к вечеру. Он даже согласился поговорить с ее родителями, которые, в принципе, были не против, чтобы дочь уезжала, раз ей этого так захотелось, но которые сильно переживали за нее и хотели хотя бы увидеть человека, который забирал ее и брал за нее ответственность.

– Сейчас отвезу тебя на работу, – вновь инструктировал Нику Кларский, когда они ехали обратно с природы в город. Пара провела там пару часов. – Остановлюсь за пару кварталов, чтобы не светиться перед твоими коллегами. Напишешь заявление об увольнении. Потом сама доедешь до дома. Соберешь вещи, попрощаешься с родителями. Я приеду к восьми часам. В девять мы уедем.

– А почему ты не переночуешь у нас? – спросила Ника грустно. Ей было страшно покидать маму и папу. И уютную квартиру, в которой она прожила много лет.

– Потому что этой ночью по легенде ты должна будешь покинуть этот город и уехать на поезде в Питер, – отозвался Никита. Он не глядел на девушку, но понимал, что ей грустно. – Билеты купишь вечером.

– А почему не сейчас? Или ты можешь купить сам…

– Нужен твой паспорт, – коротко ответил Кларский, изумляясь непрактичности девушки. Одновременно это его даже умиляло. Ему нравилось заботиться о ней и исправлять ее ошибки. Ей это тоже нравилось.

– Ах да, точно, – вздохнула девушка. – Поцелуй меня, – вдруг потребовала она у Никиты, когда при въезде в город они остановились на красный свет.

– Я за рулем.

– Какой ты бесчувственный! – воскликнула притворно Ника. – Говорю же, по расписанию целоваться будешь! А про другое я вообще молчу! У кого из нас будет отмазочно болеть голова, а?

– Молчишь? Сейчас кричишь, – заметил парень, которому нравилась эмоциональность девушки, но который маскировал свою любовь серьезностью и безэмоциональностью.

– Естественно. Ты меня раздражаешь, – с этими словами Ника погладила Кларского по волосам – она не могла долго не дотрагиваться до него.

– Раздражаю? Тогда, может быть, никуда со мной не поедешь?

– Нет уж, ты от меня теперь не отвяжешься! – девушка решила сделать Нику что-то вроде расслабляющего массажа, и ее рука касалась то его затылка, то шеи, то плеч.

– Нравится? – озорно спросила девушка Кларского, наслаждаясь возможностью касаться любимого.

– Нравится. Будешь моей личной массажисткой, – решил молодой человек, которого прикосновения Ники иногда даже заставляли его дыхание сбиваться.

– Если ты будешь мне хорошо платить, – прошептала девушка.

– Какой валютой?

– Телесной. Собой платить будешь, – фыркнула Карлова. – Раб мой.

Никита рабом быть не пожелал, и все то время, пока они ехали до работы Ники, спорили, что, кстати говоря, нравилось им обоим.

– А где мы ночь проведем? – спросила Ника перед тем, как покинуть машину Кларского. Она представляла, что напридумывают коллеги на работе, когда увидят ее, пишущую заявление об уходе. А что скажет начальник. Да плевать уже на все.

– В моей квартире, – ответил парень. – Уедем из города только завтра поздним вечером.

– Но почему?

– Завтра кое-что случится, – отозвался молодой человек, постукивая указательным пальцем по рулю. – Я не могу уехать из города, пока это не произойдет. Все, выходи, здесь нельзя долго стоять.

Ника покинула неприметный автомобиль Кларского и, стуча каблуками по асфальту, направилась по направлению к месту своей работы, в котором никогда не планировала больше появляться. Даже в качестве клиентки.

Никита смотрел ей вслед, незаметно для самого себя понимая, что у него в душе воцарилось долгожданное спокойствие – оно грациозно село в вольфрамовый трон его души. И если раньше Ник спокойным выглядел только снаружи, сдерживая в себе десятки разнообразных эмоций, то сейчас спокойствие тихо и незаметно пробралось в его сознание. Чуть позже, анализируя всю эту ситуацию, Никита осознал, что если бы он отомстил за смерть брата и убил бы Макса, Смерчинского и еще несколько человек, попавших в зону взрыва, все было бы совершенно иначе.

Чувствовал бы он удовлетворение?

Смог бы забыть о случившемся?

А смог бы он остановиться?

Никита подождал, пока Ника выйдет из офиса – своего бывшего офиса – и сядет в вызванное ею такси. Он проследовал за машиной, проводив Нику до самого ее подъезда, чтобы удостовериться, что с ней ничего не случится по дороге, и только потом отправился по своим делам, в том числе и на встречу с человеком из органов правопорядка, с которым они обговаривали один из самых важнейших моментов в его жизни. Затем из автомата он позвонил Тане, чтобы узнать, как чувствует себя Настя. Оказалось, что более-менее в порядке – ее состояние стабильное.

Кларскому, человеку, в общем-то, далекому от сентиментальности, захотелось еще раз увидеть племянницу, но он понимал, что не сможет этого сделать – девочку, как он и просил, увезли. Зато для себя решил, что будет в курсе всех дел, творящихся с ребенком Марта. Иначе Андрей ему этого не простит.

Он вдруг подумал о том, каким бы отцом был его брат-психопат с неоднозначным внутренним миром и как бы вообще сложилась его жизнь, если бы он не погиб три года назад. Вывод был неутешительным: наверное, сейчас Март сидел бы в тюрьме вместо Макса, и ничего хорошего бы не было. Не мог его брат поменяться и после рождения Полины стать хорошим и добропорядочным человеком, живущим ради семьи. Может быть, это изначально и было заложено в его природе, но постоянные ходки и та давешня травма головы, когда Андрей спасал каких-то девчонок от пожара, полностью изменили его.

«Значит, такова была его судьба», – подумал Ник устало. Ему было жарко, а город стоял безветренный. Правда, голос внутри него вдруг добавил едва слышно:

«Или его выбор».

Может быть, это действительно был выбор, сделанный Андреем Мартом. Может быть, его судьба. А может быть, жизненные обстоятельства, посланные жизнью, которые открывали перед человеком несколько дорог, одну из которых своим поведением и своими поступками тот выбирал.

Никита всей душой хотел иную судьбу.

К Нике домой Кларский приехал, как и обещал, в восемь часов вечера. Он вновь подстраховался – во двор к ней заехал на новом, взятом напрокат автомобиле, в обличии этакого мальчика-неформала с черными, несколько удлиненными волосами, уложенными в модную прическу. Кларский понимал, что рядом с Никой его не должны засечь, но перестраховался.