Несколько часов спустя Франция получила «зеленый свет» на вмешательство от СБ ООН, хотя на этот раз решение Совета не было единодушным[1565]. Ряд стран, особенно Бразилия и Китай, ссылались прежде всего на отсутствие согласия на операцию всех сторон конфликта. Представители Бразилии и Новой Зеландии высказали серьезную озабоченность по поводу возможных негативных последствий предлагаемого проекта для дальнейшей судьбы МООНПР. «Попытки провести две отдельные операции в условиях разного командования и подчинения, – подчеркнул Китинг, – нереальны…» По его словам, существует вероятность, что «эта операция не достигнет благородной гуманитарной цели, заложенной в ее основу, а фактически обострит ситуацию». По мнению бразильского, китайского и нигерийского дипломатов, необходимо было бы сосредоточить все усилия и ресурсы на развертывании МООНПР-2. Представитель Нигерии также предупредил: «…французская инициатива имеет далеко идущие политические и несомненно геостратегические последствия для всего континента в момент, когда он пытается решить проблемы управления кризисными ситуациями, урегулирования конфликтов и развития». Французский посол Мериме, однако, настаивал, что целью операции является только «заполнить брешь, которая имеет гибельные последствия». В итоге Франции удалось добиться одобрения своей инициативы, поскольку большинство стран исходило из позиции, точно сформулированной представителем Джибути: «…все что угодно лучше, чем то, что мы имеем сейчас». Ее поддержало 10 стран, в том числе 4 из 5 постоянных членов СБ. При голосовании воздержались КНР, а также Бразилия, Нигерия, Новая Зеландия и Пакистан.

В принятой Советом Резолюции № 929[1566] говорилось: «, действуя на основании главы VII Устава Организации Объединенных Наций, уполномочивает государства-члены, сотрудничающие с Генеральным секретарем, осуществить операцию… с использованием всех необходимых средств для достижения гуманитарных целей…» (курсив мой. – И. К.); ее срок был определен в два месяца. Резолюция потребовала от воюющих сторон не препятствовать выполнению задач миссии. Путь для французской интервенции в Руанду был открыт. В тот же день заместитель начальника генерального штаба по военным операциям генерал Раймон Жерманос издал приказ о начале в Руанде операции под кодовым названием «Бирюза».

В приказе об операции «Бирюза»[1567], которую Франция начала осуществлять неофициально 20 июня, а официально 22 июня, получив санкцию СБ ООН, военное командование попыталось аргументировать необходимость интервенции крайне тяжелой ситуацией в Руанде. По сути дела в нем воспроизводился набор тех тем, которые были ключевыми в официальном дискурсе в течение более чем двух предшествовавших месяцев. Во-первых, руандийская трагедия трактовалась в приказе как «межэтнические столкновения». Во-вторых, ответственность за резню тутси в правительственной зоне возлагалась не на официальные власти, а на «банды неконтролируемых гражданских и военных хуту» и на «главарей милиции». Такая позиция была тем более лицемерной, что за неделю до начала операции, 14 июля, Миттеран сказал руководителям ВБГ Биберсону и Брадолю в присутствии Пэна, что Временное правительство – не что иное, как «банда убийц», а в Агату Канзигу «вселился дьявол»[1568]. В-третьих, хотя и признавалось, что «меньше известно о ситуации в зоне РПФ», тем не менее проводилась идея не об одном, а о двух геноцидах – геноциде тутси в правительственной зоне и геноциде хуту в зоне РПФ, причем в отличие от первого геноцида второй прямо рассматривался как организованный сверху (именно Фронт «организует массовые казни и “чистки”»). И, наконец, именно на РПФ возлагалась ответственность за резкое ухудшение гуманитарной ситуации – утверждалось, что он блокировал доставку благотворительной помощи из Уганды и сорвал соглашение о прекращении огня. Для солдат, слушавших этот приказ, было совершенно очевидно, что главным препятствием для восстановления нормальной ситуации в Руанде является РПФ, а Временное правительство и ВСР, наоборот, – их естественные союзники. При этом французское командование ставило задачу побудить местных военных и гражданских руководителей «восстанавливать свою власть», давая понять, что вся причина бесчинств в правительственной зоне заключается в том, что законные органы управления оказались бессильными перед лицом «неконтролируемых банд». С этой точки зрения провозглашенная в приказе цель миссии – «положить конец резне», если необходимо, то «с помощью силы», – подразумевала, что применять эту силу потенциально придется или по отношению к этим самым «неконтролируемым бандам», или к РПФ.

В то же время в приказе декларировался принцип невмешательства французских войск в гражданскую войну и их нейтральности. В разделе «Правила поведения» говорилось: «Занять позицию строгого нейтралитета по отношению к различным сторонам конфликта. Настаивать на идее, что французская армия пришла, чтобы остановить резню, но не для того, чтобы сражаться с РПФ или поддерживать ВСР, дабы предпринятые действия не были бы интерпретированы как помощь правительственным войскам. Демонстрировать решимость Франции в ходе этой акции всеми мерами способствовать началу подлинного диалога между воюющими сторонами…» В данном случае стремление представить РПФ как главного врага оказывалось в трудно совместимом соседстве с желанием французского руководства выступить в качестве политического посредника в руандийском конфликте. Но периодически повторявшийся в приказе мотив нейтралитета Франции был продиктован также опасениями официального Парижа, что гуманитарный характер французской интервенции будет поставлен под сомнение. Отсюда плохо скрываемое намерение не спасать людей, чья жизнь находится под угрозой, а продемонстрировать всему миру, что французы пришли только ради спасения и тутси, и хуту. Вот почему на первом этапе предполагалось провести операцию по защите беженцев тутси в префектуре Чьянгугу, которая, как объяснялось в приказе, «должна будет показать наше желание освободить тутси, которым угрожает истребление» (курсив наш. – И. К.). Под этой акцией подразумевалось установление контроля над лагерем с восьмью тысячами беженцев тутси у Ньярушиши, находившемся под охраной руандийской жандармерии. Начать инвервенцию в Руанду с рейда в Чьянгугу предложил Прюнье, полагавший, что эта акция будет способствовать благоприятному отношению к «Бирюзе» в СМИ; чтобы убедить военных, он сообщил им, что в лагере Ньярушиши, вероятно, находится крупное скопление уцелевших тутси, которых нужно «продемонстрировать перед телекамерами»[1569]. В то же самое время, чтобы показать политическую нейтральность, было решено осуществить другую – зеркальную – операцию по защите беженцев хуту в префектуре Гисеньи[1570].