Эта мысль, едва зародившись, чуть не лишила меня остатков рассудка, однако меня отвлек сэр Радомир, который вернулся с Лютером де Рамбертом. Они скакали верхом на лошадях, ведя третью за собой на веревке.

– Скорее, – сказал сэр Радомир. Он и де Рамберт проворно спешились и подбежали ко мне. Я все еще сидела рядом с Брессинджером.

– Он умер, – давясь рыданиями, проговорила я.

Сэр Радомир, казалось, был озадачен.

– Вовсе нет, – возразил он.

Я резко посмотрела на Дубайна. Его глаза были открыты, и он шевелился.

– Он только что… – сбитая с толку, начала я, а затем вздрогнула, когда Брессинджер дернулся.

– Что нам делать? – в панике спросила я.

– У него болевой шок! – крикнул де Рамберт, подходя ближе, но сэр Радомир оттащил его назад.

– Что вы д… – начала было я, но вдруг глаза Брессинджера почернели, он рванулся вперед и схватил меня за руку.

Казалось, будто все, что меня окружало, внезапно умерло. Степь, полевые цветы и Керак исчезли, сменившись мрачной – и удручающе знакомой – Равниной Бремени.

В черной мертвой болотной воде, задыхаясь и глядя перед собой в пустоту, лежал Брессинджер.

А рядом с ним стоял взбешенный Клавер. Его глаза пылали колдовским сиянием.

Я шагнула вперед, с трудом переступая в воде.

– Отпусти его! – заорала я на священника. – Ты, гнусная злобная свинья, отпусти его!

– Отдай мне книгу! – потребовал Клавер. – Отдай мне книгу, и я позволю ему уйти в иной мир. Пусть его судит Казивар, мне все равно. Но ты должна отдать мне книгу.

Гнев переполнял меня настолько, что казалось, будто мою голову сейчас разорвет на части.

– Как ты смеешь прикасаться к нему! Как ты…

– Закрой рот и выслушай меня! – рявкнул Клавер, и сила его голоса врезалась мне в горло, как кулак. Я больше не могла говорить и не могла пошевелиться. – Ты разорвала ткань реальности. Мне все равно, что ты думаешь обо мне, о моих людях или о моей миссии на этой земле. Но ты должна кое-что понять: из-за тебя миру грозит гибель, ибо портал будет расширяться, а тварям, что за ним обитают, нет числа. Остановить то, что началось, могу лишь я. – Он яростно встряхнул Брессинджера, продолжая удерживать его в болоте. Брессинджер коротко вскрикнул. – Но сделать это получится только при помощи книги.

Несмотря ни на что, несмотря на терзавшие меня гнев и горе, несмотря на всю ненависть, которую я испытывала к Клаверу и ко всему, что было с ним связано, в глубине души я понимала – он говорит правду.

– Она нужна мне, – сказала я. Слова мои прозвучали жалко.

– Вовсе нет! – резко ответил Клавер, почуяв победу. – Тебе не снять проклятие. Твой господин уже погиб, но наш мир еще можно спасти.

– Стоит ли его спасать ради того, чтобы ты его захватил?

Клавер взревел от досады.

– Во имя всего святого! Ты не замечаешь очевидного. Если ты не отдашь мне книгу, то я позабочусь о том, чтобы этот человек, твой друг, терзался вечными муками. Ни одна душа в Чертогах Преисподней никогда не познает столь же кошмарных страданий. Вот чего ты добьешься. Не считая гибели всего сущего. Разве ты этого хочешь?

По моей щеке скатилась слеза. С болью в сердце я посмотрела на Брессинджера.

– Нет.

Когда Клавер вновь заговорил, в его голосе не осталось ни капли безумного гнева. Он звучал мягко и рассудительно, словно священник вовсе и не был моим заклятым врагом. Боги, он даже напомнил мне Вонвальта.

– Верни мне книгу.

– Если верну, ты убьешь меня!

Клавера передернуло от внезапно нахлынувшей на него жгучей ярости. Затем он взял себя в руки.

– Тогда оставь ее. Оставь рядом с телом. Я приду за ней. И даже не стану преследовать тебя. Но она нужна мне, и нужна сейчас же.

Я открыла было рот, чтобы ответить, но Клавер перестал удерживать меня в мире мертвых, и я резко вернулась обратно, в царство живых.

В тот же миг я отлетела от трупа Брессинджера и застонала, ушибившись. Глаза Дубайна вновь закрылись, и он замер.

Я подняла голову и увидела, что сэр Радомир благоразумно держит де Рамберта, не позволяя ему прикоснуться ко мне или к трупу.

– Что произошло? – спросил шериф.

Я вытащила «Кодекс изначальных духов» и развернула масляную тряпку.

– Что ты делаешь?

– Душа Дубайна в лапах Клавера. Если не отдадим книгу, он будет мучить его вечно.

Руки сэра Радомира сжались в кулаки.

– Если мы отдадим ему эту книгу, то все было зря! Сэр Конрад умрет, Клавер победит, а Дубайн, выходит, и вовсе погиб ни за что!

Я помотала головой.

– Больше никто не сможет остановить демонов. По крайней мере, вовремя.

Сэр Радомир поморщился… а затем его вдруг осенило, и он уставился на меня.

– Тогда просто отдай Клаверу страницы! Те, которые ему нужны! Ему ведь не понадобится вся книга. Вырви ту часть, которую он хочет забрать, и все тут! Остальное мы сможем унести с собой!

Решение было столь очевидным, что я на несколько мгновений лишилась дара речи.

– Немино вымя, ну конечно, – пробормотала я, открывая «Кодекс» и быстро пролистывая его. Содержание было мне не знакомо, но я сразу заметила, что книга разбита на разделы, посвященные разным областям драэдической магии… и почти все они, конечно же, были связаны с изначальными духами, которые обитали в загробном мире. Я нашла страницу, с которой прочла заклинание, пролистала в начало раздела, затем в конец и аккуратно вырвала нужные страницы.

– Вы слышали? – спросил де Рамберт, явно нервничая. – Как будто кто-то вскрикнул.

– Это книга, – рассеянно ответила я. Несколько секунд я колебалась, не желая прикасаться к Брессинджеру, но затем решила, что не могу позволить Клаверу испортить прощание с ним. Он и так уже осквернил тело моего лучшего друга. Что бы ни случилось с сэром Конрадом и с Империей, я знала, что отомщу за Дубайна. Даже если бы этому пришлось посвятить всю мою оставшуюся жизнь.

Я положила руку Брессинджеру на грудь – к счастью, в тот миг меня не утянуло в мир мертвых, – а затем наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку.

– Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, – прошептала я ему на ухо. – И никогда не забуду тебя и все, что ты для меня сделал.

Затем я перекатила его на бок и положила страницы ему под спину.

– Что ты делаешь? – спросил сэр Радомир.

– За его телом придут. – Я не хотела бросать Брессинджера здесь, но понимала, что выбора у нас нет. К тому же теперь его тело превратилось в опустевшую оболочку,