не решался войти в него. Этот лес навевал на юношу некий страх и некоторое время он бродил у опушки.

Молнии начали сверкать всё чаще и ближе на небе у него над головой. Это заставило Азима забежать в лес. Через пару джебелей Азим остановился и сел у старого ясеня с косым стволом и сквозь ажурную крону с восхищённым трепетом стал наблюдать за молниями. Он считал время наступления грома после каждой вспышки. Каждый раз интервал был разным: от семи до пятнадцати секунд и дольше. Азим сделал вывод, что время интервала зависит от расстояния — чем дальше вспыхивает молния, тем дольше доходит его гром. Большинство молний сверкали голубым светом, но не редко загорались пурпурные, жёлтые и красновато-оранжевые молнии. Разряды били вниз, иногда аж до земли, в стороны и даже вверх.

Вот совсем рядом вспыхнула молния. Её разряд сначала ударил вниз и волнистой линией резко свернул налево сквозь облака. Это навело Азима на мысль сравнить молнии с письменностью Алифа. Не было ни одного прямого или идеального разряда молний. Они все искривлялись и извивались, озаряя небо своим ярким светом. Буквы и слова на Алифе, языка всего Рахшонзамина, тоже пишутся закруглёнными, изогнутыми, волнистыми или искривлёнными линиями.

В небе вспыхнула молния и через девять секунд последовал оглушительный гром. Азим неожиданно пришёл к заключению, что молнии — это письменность языка Всевышнего, а гром — произношение этого языка, и во время грозы каждой молнией и громом Всевышний напоминает своим созданиям о своём присутствии над их головами. Этот язык не подвластен человеку и Азим с благоговейным трепетом взглянул наверх и негромко произнёс на человеческом языке:

— Воистину ты велик, Всевышний!

Азим смиренно опустил голову, а над его головой, словно в ответ, на небе вспыхнула пурпурно-желтая молния и грянул гром. По телу Азима пробежала дрожь и наступила тишина. Перестали сверкать молнии и гром перестал греметь. Лишь шелест листьев под дуновением холодного ветра нарушал тишину.

Азим сильно проголодался в пути. Он сделал глоток воды и полез в сумку за едой, как вдруг начался дождь. Он сидел у кособокого ствола ясеня и надеялся, что его низкая крона укроет его от слабого дождя. Но не успел Азим положить и кусок хлеба в рот, как дождь усилился. Он положил всё обратно в сумку и решил найти дерево с плотной кроной. Однако, в наступившей кромешной темноте он не мог разглядеть ничего дальше трёх шагов. Азим мысленно взмолился к Всевышнему осветить ему путь и пошёл вперёд.

Через некоторое мгновение на небе снова засверкали молнии. С каждой вспышкой Азим осматривался по сторонам и прокладывал себе путь. Ему приходилось мерить каждый шаг и ступать с осторожностью, чтобы не наткнуться на ветку или не споткнуться о торчащий корень.

С каждой вспышкой молнии, озарявшей небо, Азим всё больше замечал, что все деревья в этом лесу кривые и косые. Он начал понимать, почему этот лес называют «корявым». Чтобы укрыться от молний, Азим спрятался в лесу и тут, наклоняя голову, чтобы пройти под толстой, корявой веткой какого-то дерева, он подумал будто все эти деревья также пытаются увильнуть от гнева Всевышнего, ниспосланного в виде молний, а посредством грома он говорил им: «Не тянитесь вверх, ваше место внизу!»

В первый раз он не придал этому значения, но с новой вспышкой Азим вновь заметил некий силуэт около ста газах от себя. Это насторожило юношу. Он остановился и прислушался — вдруг он услышит чьи-то шаги, но кроме шума дождя он ничего не услышал. Это ещё больше насторожило юношу. У него возникло чувство, что словно за ним кто-то следит. Очередная молния вспыхнула где-то далеко, но её свет позволил, хоть и слабо, снова увидеть этот силуэт — он был уже приблизительно в девяносто шагах к западу от Азима.

Юноша развернулся и побежал сломя голову. Он продолжал оглядываться по сторонам, когда небо озарялось молниями. Азим больше не замечал того силуэта, но это не вселяло в него спокойствие. Он хотел найти укрытие, чтобы спрятаться.

У Азима не оставалось сил, но он всё бежал. При свете вспыхивающих молний он пытался разглядеть свой путь, и, тем не менее, он споткнулся и упал в небольшую лужу. Юноша в спешке выполз из лужи и в страхе продолжил бежать, не зная, от чего он убегает и куда бежит. С новой вспышкой Азим увидел перед собой кряжистое дерево с толстым торчащим корнем. Он забежал за корень и, присев на корточки, прижался к стволу. Азим надеялся, что тот, кто его преследует, не найдёт его здесь.

Юноша перевёл дыхание, но его сердце продолжало колотиться в груди. Он поднял правую руку, чтобы снять сумку с плеч, но обнаружил, что её нет. Какая досада, ведь в сумке была вся еда. Голод терзал его желудок, и он беспомощно вздохнул. У него на поясе висел нож, но что толку, если вокруг ни одной дичи. Азим опустил руки и нащупал пару опавших листьев. Он взял один и при свете молнии заметил, что лист пурпурного цвета. Сжав листок в руках, он закрыл глаза и представил, что это тюльпан. Вспомнив о любимой Зилоле, он дрожащим от холода голосом тихо запел несмотря на то, что преследователь может его услышать:

Трепещет сердце моё, дорогая Зилола,

Драгоценной памятью был бы в руках цветок тюльпана, увы…

Сердито небо этой ночью — черны его облака,

Не найти мне укрытия от его свирепых слёз в Корявом лесу.

Потемнел лик небесный, как и в сердце моём,

Думаешь ли и ты обо мне, когда я тут, под дождём?

Гром и молнии грозно поют, мне приятна их песнь, но…

Услышав твой сладкий голос, согрелось бы сердце моё под дождём.

Мысли о твоих глазах манят к тебе, пусть утонит в них жизнь моя, но…

От луж и ям ищу я укрытие здесь под дождём.

Гром гремит и внутри меня — вся дичь перепряталась

от моего голодного зова,

Один нежный поцелуй твоих губ насытил бы меня здесь под дождём.

Прошёл я долгий путь, устали ноги, а я… заблудился?

Нет! Любовь моя бескорыстна и сердце найдёт путь здесь пот дождём.

В руке листок, сам я прислонился к дереву, которое говорит мне:

«Испей же соку моего вместо воды».

Грёзы говорят мне: «Это тюльпан. Так приляг же у тюльпана здесь под дождём»…

Азим склонил голову набок и крепко заснул.

Наступившее утро было прохладным, но не таким холодным, как прошлая