на улицу, разговаривал с кошкой. Воровать начал от голода во время мятежа, а раньше никогда не воровал — разве лишь сахар у матери, когда он был...»

Следующая характеристика — на Чинарика:

«Миша Чулков. Отца задавил поезд, мать умерла от чахотки. Воровал, собирал милостыню, попадал в детские приюты и убегал, “потому что там голодно”. Мечтает жить в деревне — “добрые люди не оставили бы меня, прокормили”...»

Трудно было найти на «Фултоне» более несхожих мальчишек, чем Вобла и Чинарик. Вечно унылый, в казачьем картузе и гусарских штанах, из которых торчали его тощие ноги, Вобла мог часами смотреть на берег, не шевелясь, ничего не замечая кругом.

Одетый в длинную, почти до колен, солдатскую гимнастерку и пестрые от заплат шаровары, Чинарик не мог и минуты на месте устоять, носился по «Фултону» как угорелый. Но стоило кому-нибудь из мальчишек задеть Воблу, как Чинарик оказывался возле приятеля и лез за него заступаться.

Долго не мог понять Тихон, почему Чинарик относится к Вобле с такой заботой, пока Пашка не рассказал ему о мечте Чинарика найти мать Воблы, которая по деревням нищенствует, и зажить втроем, будто и у Чинарика мать объявилась, а Вобла ему — родной брат.

Попалась Тихону характеристика и на Пашку, при первой встрече назвавшегося ему Пашкой-хмырем:

«Беспризорник Павел. Фамилию забыл или скрывает. Родители погибли при налете на поезд бело-зеленой банды. Во время белогвардейского мятежа на даче у Волги встретил офицерский отряд, пробиравшийся на помощь Перхурову. Обещал провести офицеров через линию фронта, но ночью сбежал, предупредил об офицерском отряде военкома Громова. Опять беспризорничал, за кражу задержан у лавки потребительского общества “Единение”. Был помещен в больницу с воспалением легких, но опять сбежал. Сведения непроверенные, со слов самого беспризорника».

Разозлила Тихона последняя фраза из опросного листа — все правильно рассказал Сачкову Пашка, ничего не придумал, не добавил. Больше того, в офицерском отряде, который ему встретился на даче, находился сам Савинков, а командовал отрядом штабс-капитан Бусыгин — позднее вместе с Перхуровым он вырвался из города на пароходе «Пчелка». Так судьба беспризорника Пашки переплелась с мятежом, с темными судьбами таких, как Савинков, Перхуров и Бусыгин, банда которого зверствовала в лесах под городом.

Тихон бегло просмотрел еще несколько характеристик:

«Витя Сакевич. Кличка — Спичка. Обвинялся в мошенничестве — вместо махорки продавал на толкучке опилки, за что его неоднократно избивали. Три дня ничего не ел, решил что-нибудь украсть из лавки. Схватил замок и ножницы, но был замечен и пойман агентом уголовного розыска...»

«Брат и сестра Коненковы — Александр и Пульхерия. Мать и отец погибли во время июльских событий, родственников не имеется. Из фабричного корпуса украли миткаль, чтобы потом в деревне променять его на хлеб и сказать, будто “насбирали”...»

Доведенные голодом до отчаяния, дети воровали селедку и ландрин из лавок, муку из хлебопекарни, подделывали продовольственные купоны и за кусок хлеба торговали на Мытном рынке «необандероленными табачными изделиями».

В одной из характеристик приводилась выписка из протокола заседания губернской комиссии по рассмотрению дел малолетних правонарушителей:

«Слушали дело беспризорной Чигаревой Феоктисты, обвиняемой в краже хлеба на вокзале.

Постановили: рассмотрев дело и приняв во внимание, что обвиняемая Чигарева Феоктиста имеет возраст шесть лет, дело прекратить...»

Тихон представил девчушку в рваной кацавейке, как тянется к куску хлеба худенькая ручонка, а на сером лице болезненно светятся голодные глаза, — и с силой захлопнул папку.

Ненависть будто горячими клещами сдавила сердце Тихона. Он разоблачит Черного во что бы то ни стало, любой ценой, пусть даже придется прекратить операцию по выявлению поволжской агентуры. Главное — спасти от смерти детей, отвести от них опасность.

Но для этого надо как можно быстрее выявить Черного. Пока у Тихона были одни подозрения. И список подозреваемых не сокращался, а все увеличивался.

Когда через час Сачков пришел за папкой, Тихон сухо предложил ему сесть и заметил, как сразу напрягся учитель. Подумал, что если Сачков только разыгрывает из себя человека, готового помочь чекистам, то он сам мог изъять из папки документ, который бы позволил выйти на Черного.

— Почему Шлыков остался на «Фултоне», если губвоенкомат настаивал на его мобилизации? — без предисловий спросил Тихон, вглядываясь в лицо учителя.

Однако этот вопрос нисколько не смутил Сачкова:

— Он не прошел медицинскую комиссию — сказалась фронтовая контузия.

— Почему здесь нет соответствующего документа?

— Справка об освобождении от воинской повинности находится у самого Шлыкова. Мне он ее показывал. Если сомневаетесь — можете проверить.

— Губвоенкомат почему-то интересовался у вас неким Корсунским. Кто это?

— Понятия не имею. Возможно, хотел устроиться к нам, но я не помню такого.

— Не родственник ли бывшей директрисы женской гимназии — Корсунской? Кстати, что вы можете о ней сказать?

— Либеральная деятельница, весьма энергичная сторонница женской эмансипации. Встречаться с ней мне не приходилось. Слышал, в последнее время от всяких дел отошла — пасла козочек в саду и читала французские романы.

— Ефимов в своем заявлении пишет, что в семнадцатом году был инструктором детской колонии. Вы проверяли, это действительно так?

— В губоно есть справка, свидетельствующая об этом. Там же я получил некоторые данные и на других воспитателей, правда, не на всех — у многих после мятежа пропали документы. Учителей в городе не хватает, поэтому я все равно был вынужден взять этих людей.

— На «Фултон» не явились воспитатели Грамзин и Федоров. Вы знали их раньше?

— С Грамзиным познакомился перед самым отплытием, а с Федоровым встречался еще до революции. Потом увидел в губоно, когда начал подбирать воспитателей. Он сразу согласился работать в детской колонии, но к отплытию почему-то не пришел. Наверное, просто испугался. Другого объяснения не нахожу.

— Что его могло испугать?

— Трудности, что же еще. Я заметил, настроение у него резко изменилось после того, как он впервые побывал на «Фултоне».

— Кроме вас с кем он еще был знаком?

— Вроде бы его хорошо знал Шлыков. Видел однажды, как он разговаривал с Кленовым. Впрочем, вы можете сами узнать у них.

— Я почему-то не нашел заявления Кленова, — вспомнил Тихон.

— Кленов направлен на «Фултон» заведующим губоно Биркиным буквально за два дня до отплытия. Так что заявление, если оно было, находится в губоно.

— А лично вы были знакомы с Кленовым раньше?

— Нет, не удосужился.

— Как же вы могли поручить работу с детьми совершенно незнакомому человеку? — Спокойствие Сачкова начало раздражать Тихона.

— Ну, во-первых, Биркин — мое непосредственное начальство, и я просто обязан выполнять его распоряжения. Во-вторых, семья Кленовых довольно хорошо известна в городе — его отец был членом Государственной думы и погиб на фронте, а мать за революционную деятельность еще в пятом году сослали в Сибирь. Сам Кленов, насколько я знаю, к партии большевиков не принадлежит, но революции весьма сочувствует. Так сказать, семейные традиции.

Тихон нашел в папке последнюю телеграмму управляющего делами Совета защиты детей Цедербаума, показал ее Сачкову:

— Объясните, почему, несмотря на эту телеграмму, «Фултон» все равно отправился в рейс?

Сачков нисколько не смешался, обстоятельно ответил:

— После телеграммы Цедербаума я позвонил Луначарскому и спросил, почему Совзадет отменил решение об отправке детей в хлебородные губернии. Анатолий Васильевич сказал, что это вызвано общей обстановкой на