Ингус, и они, соревнуясь и помогая друг другу, за короткий срок весьма заметно пополнили свои знания. Весной 1917 года оба сдали выпускные экзамены в одном из английских мореходных училищ дальнего плавания и получили дипломы, дававшие им право занимать офицерские должности на английских торговых судах.

Такая возможность вскоре представилась. Весной 1917 года немцы объявили беспощадную подводную войну чужим торговым судам независимо от того, принадлежали ли они воюющим или нейтральным странам. Судостроительные верфи со сказочной быстротой выпускали новые суда, и все же не удавалось заполнить брешь, пробитую в тоннаже союзного флота немецкими торпедами. Вскоре Англия направила четырем нейтральным странам — Норвегии, Швеции, Голландии и Дании — ультимативное требование передать в ее распоряжение их торговый флот.

Вот в это время и создалось такое положение, что моряков с образованием искали днем с огнем, и если человек хоть что-нибудь понимал, то его знания старались немедленно применить на деле. Только этим обстоятельством можно объяснить, что двадцатишестилетнего Волдиса Гандриса поставили капитаном на торговый пароход «Элизабет» грузоподъемностью в две тысячи четыреста тонн. Это была головокружительная карьера даже в такой исключительной обстановке. Такой молодой «старик» на пароходе — явление совсем необычное. В известной степени здесь помогло покровительство капитана Озолиня. За два года совместной работы он убедился, что Волдис не посрамит себя на самой ответственной морской службе.

Пути двух друзей разошлись. Волдис отправился на своем пароходе в бискайские порты Франции, а Ингусу представилась возможность устроиться первым штурманом на большой английский пароход «Канадиэн Импортер». Первый штурман на иностранном пароходе грузоподъемностью в девять тысяч тонн — это звучало очень заманчиво и многообещающе.

Пароход должен был вскоре отправиться через Атлантику в Канаду. Ингус уже написал письмо домой и Лилии, сообщил новый, адрес, и, казалось, с этим вопросом было покончено. И однако, он не попал на «Канадиэн Импортер», не пережил страшного шторма и не утонул вместе с судном, как весь его экипаж.

5

Произошло это так.

В связи с ожидаемым поступлением на «Канадиэн Импортер» Ингус прибыл в Манчестер, откуда отправлялось и судно Волдиса. На следующее утро Ингус должен был явиться к администрации порта подписать договор. Накануне он зашел в союз английских моряков, чтобы выполнить разные формальности и стать полноправным работником торгового флота Великобритании. В союзе он встретил Яновского, первого штурмана большого торгового парохода, с которым немного был знаком по мореходному училищу. Яновский окончил училище двумя годами раньше Ингуса и сразу пошел служить на иностранные пароходы. Это был ловкий, энергичный человек, умевший всего добиваться в жизни и не отказывавший в совете другим. Узнав о намерении Ингуса наняться на канадский пароход, Яновский пренебрежительно поморщился.

— Не стоит. Ты там ничего лишнего не сможешь заработать. Если тебе предстоящая твоя должность еще не окончательно вскружила голову, я бы посоветовал тебе пойти вторым штурманом на мой пароход «Саутэрн Принс». Его грузоподъемность — восемь тысяч тонн, и он регулярно курсирует между Южной Америкой и Англией. Мы только что закончили полукапитальный ремонт и сейчас комплектуем экипаж. Если у тебя есть английский диплом штурмана, то ручаюсь, что «старик» возьмет тебя с распростертыми объятиями. Прежний второй штурман перешел на другое судно.

— Но какие же на «Саутэрн Принс» преимущества в сравнении с канадцем? Здесь я буду первым штурманом…

— И у тебя ничего, кроме твоего штурманского жалованья, не будет. А у нас ты за один рейс получишь больше, чем все твое годовое жалованье. Монтевидео, Буэнос-Айрес — это же настоящее золотое дно для контрабандистов. У тебя есть хоть сколько-нибудь денег?

— Фунтов тридцать наберется.

— Если ты вложишь их в дело, то после первого же рейса у тебя будет сто пятьдесят, после второго — семьсот, а потом тебя и за уши не стащишь с «Саутэрн Принс». Я знаю ребят, которые согласны без жалованья работать, лишь бы попасть на судно.

— А риск? — высказал сомнение Ингус.

— Риска никакого. Я знаю, кому сбывать товар, у меня хорошие отношения с некоторыми таможенными чиновниками. Пять процентов от заработанных денег, и все идет как по маслу. А если ты говоришь о риске, то не забудь, что на северном направлении орудуют немцы. Топят суда так, что только пузыри остаются на поверхности. А наш маршрут спокойный. Хочешь, поговорю с капитаном. Он мне доверяет.

Ингус согласился дать окончательный ответ на следующий день.

«Сто пятьдесят фунтов, потом семьсот, — думал он, бродя по улицам Солфорда. — За полгода можно стать обеспеченным человеком и подумать о будущем».

Вполне естественно, он сразу же вспомнил Мод. Когда у тебя есть семьсот фунтов, можно разговаривать совсем по-иному. Это тебе не тридцать. Ингусу казалось, что деньги эти уже у него в кармане. Его вдруг охватила отвага, нетерпение. Мод… чудеснейшая Мод…

В тот же вечер он отправился в знакомый дом на Маркет-стрит с твердым намерением определить все окончательно. Они знали друг друга полтора года — срок вполне достаточный для того, чтобы выяснить свои отношения. Полтора года Ингус жил в романтическом опьянении, восхищался, мечтал, страдал, и теперь, наконец, наступило время исполнения всех ожиданий. Он любит Мод и ни о чем так не мечтает, как о том, чтобы соединить свою судьбу с ее судьбой. Но что сказать о Мод? Любила ли она его или только мирится с его обществом ради собственной выгоды? Сегодня все выяснится. Если Мод скажет «да», он наймется на «Саутэрн Принс», если откажет, уйдет в Канаду и перестанет думать об этой женщине:

И вот они уже сидят рядом на диване в комнате Мод и перелистывают какой-то журнал.

— Изумительный вечер, — говорит Мод. — Мы могли бы часок погулять.

— Нельзя ли потом, через час? — возражает Ингус. — Мне нужно поговорить с вами.

— Хорошо, — равнодушно соглашается Мод. — Ну, так почему же вы не начинаете?

— Я не знаю, как начать, — покраснев, отвечает Ингус.

— Вот так… — Мод берет из его рук журнал и кладет на стол.

Они одновременно улыбаются, и Ингусу кажется, что в улыбке Мод он увидел поощрение. Ему и самому не хочется слишком долго мямлить и ходить, как кот около горячей каши. Но он боится чрезмерной поспешностью испортить дело. Чтобы как-то оттянуть роковой разговор, он закуривает сигарету.

— Ну? Говорите же.

— Хорошо, сейчас, — Ингус силится набраться духу. — Но прежде всего у меня к вам огромная просьба: что бы я вам ни говорил и как бы вы к этому ни отнеслись, вы должны обещать не смеяться надо мной.

— Странная причуда! — смеется Мод, но сразу стихает и становится серьезной. — Я обещаю, хотя ваша просьба