Затем визирь передал торговлю оружием в концессию купцу Аге Мухаммаду Рахиму, нештатному политическому агенту Англии на Бахрейне, а тот, в свою очередь, переуступил ее компании «Francis, Times and Company».

По оценке Лоримера, объем торговли оружием на Бахрейне был «значительным». В 1896–1897 г. он составил 94 725 фунтов стерлингов, а в 1897–1898 г. — 311 386 фунтов. В течение четырех лет со времени начала реформы (1894–1895 г.) торговля оружием на Бахрейне увеличилась в 300 раз. Большая часть оружия с Бахрейна поступала в Неджд, Кувейт и Катар (44).

В апреле 1897 г. шейх ‘Иса, будучи обеспокоенным «наплывом оружия» на Бахрейн, отдал распоряжение о приостановке его ввоза, сроком на четыре месяца. В январе 1898 г., когда возникли острые разногласия между торговцем Рахимом и компанией «Francis, Times & Company» по вопросу о долях в доходах, шейх ‘Иса, реагируя на просьбу Аги Мухаммада Рахима, реквизировал весь оружейный сток этой компании на Бахрейне — изъял 2 667 ружей и 637 500 патронов. Удерживал это оружие до 1906 г., и только потом вернул его компании-владельцу (45).

Торговле оружием на Бахрейне, как следует из донесений английского политического резидента в Персидском заливе Перси Кокса, покровительствовали шейх ‘Иса и его сын, состоявшие в дружественных отношениях с Гогуйером, «англофобом» и «оружейным бароном» из Маската. Летом 1905 г. Гогуйер посещал Бахрейн (сопровождал представителей одного известного французского торгового семейства, заинтересованного в покупках бахрейнского жемчуга напрямую, минуя посредников-индусов) (46).

«Следствие, проведенное турецкими властями в Турецкой Аравии, — докладывал из Багдада А. Круглов, — показало, что скорострельные ружья для арабских племен подвозились из Англии и Индии капитанами английских пароходов». Оружие складировалось в портах Бахрейна, находившегося под протекторатом Британии, и оттуда на местных судах доставлялось в Кувейт и другие порты Залива. Через Бахрейн оружие напрямую поставлялось в племена Центральной Аравии и Неджда. А то, что завозилось с Бахрейна в Кувейт, шло оттуда в Зубайр, где «арабские скупщики открыли правильно организованное агентство». Из учетных книг этого агентства усматривается, отмечал А. Круглов, что ружья в Зубайре «сбывались на десятки тысяч кранов [иранская разменная денежная единица] единовременно», и расходились по кочевым племенам Бассорского вилайета (47).

Деятельными и изобретательными, по выражению А. Круглова, посредниками британских колониальных властей в торговле «скорострельными ружьями» в Верхней Аравии являлись агенты английского Торгового дома «Дерби и Эндрюс», арестованные турецкими властями. В Басре на этом поприще активно подвизался французский консульский агент Асфар, лишившийся своей должности «в связи с обвинениями, предъявленными ему турками». «Поплатился своим постом» за участие в сделках с английским оружием, как можно понять из донесений А. Круглова, и «муташар-риф [городской голова] Амры Рушди-паша» (48).

Англичане, сообщал из Багдада статский советник Петр Егорович Панафидин послу России в Константинополе Александру Ивановичу Нелидову, «зорко» оберегали свои протектораты в Прибрежной Аравии от ввоза огнестрельного оружия, даже охотничьего. В то же самое время «усердно» снабжали им «наиболее беспокойные и потому интересовавшие их провинции Турецкой Аравии» (49). «Главными складами такого рода товаров, завозимого на английских пароходах», указывал он, служили: «а) Маскат, Бахрейн и Кувейт — для Аравии и Месопотамии; б) Линге, Бендер-Аббас и Бушир — для Персии». Из этих «оружейных депо» Персидского залива ружья, с его слов, расходились «для продажи их в розницу» по всем рынкам Аравии, Месопотамии и Персии. Доставляли их как по суше — с верблюжьими торговыми караванами, так и по морю — на парусниках.

Попадало в Аравию, в том числе на Бахрейн и в Кувейт, и оружие из России — с паломниками, шиитами и суннитами. Везли его с собой пилигримы, доносили российские дипломаты, «в надежде выгодно сбыть по пути» и хотя бы частично покрыть расходы на паломничество. «На три с половиной, приблизительно, тысяч наших паломников в год, — говорится в одном из донесений российского консула в Багдаде, — по крайней мере, одна треть является сюда [в Неджеф и Кербелу] вооруженной винтовками и револьверами… казенных образцов». Ввозимое ими оружие «только в самой незначительной части вывозится отсюда обратно». Большая же часть этого оружия, «около 600 единиц», заввары (паломники) распродают. За револьвер арабы готовы платить 5–6 турецких лир (50 рублей), а за винтовку — 7-10 турецких лир (до 85 руб.). Повышенным спросом у бедуинов пользовалась винтовка Мосина; за нее предлагали до 170 рублей (50).

На нелегальных, как теперь бы сказали, поставках русского оружия в Месопотамию и Аравию подвизались чуаши, организаторы-проводники паломнических караванов из России к Святым местам шиитов и суннитов. «Целыми партиями» они закупали оружие на Кавказе, «похищенное со складов» расквартированных там войск, и на Нижегородской ярмарке, «главном рынке ворованного оружия» в Российской империи. Раздавали его участникам формировавшихся ими паломнических групп, и по прибытии в Святые места ислама изымали и «выгодно распродавали всю эту военную контрабанду, наживаясь на ней не меньше, чем на паломниках» (51).

В отчете консула Российской империи в Багдаде А. Круглова от 17.04.1900 г. о миссии военной дипломатии канонерской лодки «Гиляк» в порты Персидского залива содержится упоминание о посещении экипажем этого корабля базара в Кувейте. Внимание офицеров, отмечает А. Круглов, привлекли «дульные ружья 1875 г.». Продавались они почему-то под названием «Москови», хотя фабричная марка их была нерусской. Потом выяснилось, что русские ружья пришлись по вкусу бедуинам, и поэтому ружья, поступавшие в Аравию из других стран, торговцы зачастую сбывали под ходкой тогда русской оружейной маркой — «Москови» или «Москоби» (также, впрочем, как ситец и муку) (52).

Нефть и «клуб аравийских монархий»

История обнаружения «нефтяного Эльдорадо», то есть открытия залежей нефти в Аравии, до краев переполнена захватывающими сюжетами. Перелистывая ее страницы, сталкиваешься с судьбами людей неординарных, с именами известных политиков и дипломатов, бизнесменов и инженеров, разведчиков, путешественников и авантюристов. Дышишь временем, в котором бок о бок соседствовали романтика и авантюризм, риск и отвага.

Начало масштабным работам по поиску нефти в Аравии и толчком к превращению «Острова арабов» в «нефтяной Клондайк» положили нефтяные залежи песчаного бахрейнского холма Джабаль Духан (Дымная гора). Именно там нашли первую в Аравии нефть, следы которой привели затем к сокровищнице, по богатству которой мир не знал со времен лидийского царя Креза, — к «нефтяным кладовым» Саудовской Аравии, Кувейта и Абу-Даби, и гигантским газовым месторождениям Катара.

По иронии судьбы, первые «нефтяные клады» Аравии, найденные на Бахрейне (1932), оказались самыми скромными. Примечательно, однако, другое, а именно то, что первую аравийскую нефть обнаружили на Бахрейне, на «острове благоденствия» в речи арабов Аравии. Бахрейн, он же легендарный Дильмун и прославленный Авал в прошлом, — это один из крупнейших торговых центров Древнего мира. Впоследствии — «мировой рынок жемчуга». А в 1930-е годы — «нефтяной родник Аравии», первый на «Острове арабов», утоливший «финансовую жажду» бахрейнцев. Вызвана она была, как уже говорилось в предыдущей части этой книги, появлением на рынках мира культивированного японского жемчуга. Он подорвал жемчужный промысел Бахрейна и других шейхств «Жемчужного пояса Аравии», то есть арабов Прибрежной Аравии, — основу основ их многовековой хозяйственной деятельности.