Скрючившаяся инхоройская мерзость без чувств лежала у ног Аспект-Императора, отвратные крылья были сложены, напоминая руки молящегося, чёрные вены пульсировали под по-медузьи прозрачной кожей, мембраны трепетали. Анасуримбор перешагнул через могучую фигуру и наступил правым сапогом на крылья твари. Маловеби болтался чересчур близко к бессознательному телу и даже не успел понять, что Аспект-Император вытащил меч, как вдруг оба крыла инхороя уже оказались отсечены.

Тварь с ужасным криком очнулась, оставив эмбриональную позу и выгнувшись мучительной дугой.

Аспект-Император сделал шаг назад за пределы досягаемости существа. Открывающаяся взору Маловеби мрачная перспектива подпрыгнула и замоталась из стороны в сторону, поочерёдно являя его взору то пустоту, то взмывающие ввысь конструкции Рога. Мрак и безвестность оживили зеркальную полировку чередою мутных, размытых пятен. Инхорой корчился на площадке, суча ногами и разбавляя жутким воем доносящийся со всех сторон лай Орды. Постепенно тварь, казалось, начала оправляться и, наконец, поскуливающе дыша, поднялась и преклонила колени перед победителем. Лицо, вложенное в челюсти бо́льшего черепа, обратилось вверх – блестящее от слизи и попеременно искажаемое то скукой, то гримасой страдания…

Перед ними Ауранг, понял адепт Мбимаю, Военачальник Полчища, столь поносимый древними норсирайскими авторами Священных Саг.

– Я буду любить тебя… – выдохнуло оно.

И Маловеби узрел растущее очарование этого несчастного и жалкого лица, проступающее на нём обетование нежности. Стреноженная фигура существа, всего несколькими мгновениями ранее представлявшаяся отталкивающей из-за намёка на поразившую её бледную гниль, внезапно начала источать плотскую красоту и великолепие. То, что недавно было мерзкой слизью, стало маслянистым посулом вязкого, скользящего соединения. Маловеби заметил, как висящий член создания начал набухать, поднимаясь вдоль бедра… и это не казалось ему отталкивающим или же неприятным.

Во всяком случае, пойманный им взгляд инхороя наполнил его любопытством, одновременно представлявшим собою нечто вроде тягостного желания – невинной жажды знать, а также одарил головокружительной надеждой на освобождение…

– Открой Врата, – ответил Анасуримбор.

– Я буду преклоняться перед тобой! – ахнуло оно. Образы страстного проникновения и напротив – нанизывания промчались перед глазами его души.

– Открой Врата сейчас же, или присоединишься к своей Орде – там, внизу.

Оно встало так же прямо, как и его фаллос, и, воздвигнувшись над Аспект-Императором, усмехнулось, словно бы уступая своему нечеловеческому пылу и поддаваясь плотским желаниям. Даже не имея рук, Маловеби ощутил острое желание коснуться и сжать член создания, дабы удовлетворить его столь непомерно проявившие себя потребности.

А затем оно повернулось к Вратам, открыв взору адепта Мбимаю ужасающе выглядящие обрубки над своими плечами.

И тогда основа охватившего Маловеби непристойного безумия оказалась разбитой.

Он ощутил фантомное шевеление внутренностей – позывы к тошноте, наполнившие его отвращением. Существо околдовало его, понял он, вскрыв его душу, словно замок, при помощи каких-то распутных и гадких чар.

Маловеби призвал чуму на голову Ликаро и всех его родственников.

Чуждая мерзость провела когтями по железной преграде, опустив при этом свой продолговатый череп, дабы что-то пробормотать. Какое-то подобие смолы сочилось из обрубков на его спине, пятная зад. Энергия запульсировала по всей гигантской системе магических Оберегов – эфирное сердцебиение.

Погружённый во мрак Мир завывал. Железный монолит беззвучно скользнул влево.

Врата отворились.

Высота Бдения была такова, что его невозможно было полностью лишить солнца. Свет сочился в прямоугольную пасть, открывая взору глубины, простирающиеся за каменным обрамлением – укутанные в сумрак скошенные золотые поверхности и более ничего.

Инку-Холойнас…

Ковчег Апокалипсиса!

Инхорой пал на одно колено, его непотребная жизнь вытекала из корней обрубленных крыльев. Лицо, притаившееся в огромной оскаленной пасти, отвернулось от тьмы, клубящейся в глотке разверстого портала.

– Спаси меня, Анасуримбор, – прохрипело оно сквозь слизь и шелест тростников, – и я покажу тебе, как побороть… Смерть… и Проклятие…

– Побороть? – спросил в ответ Святой Аспект-Император. – Ты обретший плоть кошмар Преисподней, ставший ужасом этого Мира. Ад давно поборол тебя – причём всеми возможными способами.

Щелчки, видимо представляющие собою нутряной смех. Молочно-серые мембраны заволокли глаза существа маслом и обсидианом.

– Ты будешь истекать кровью, – просипело чудовище, – такова будет тягость… и сила…

Маловеби не видел своего пленителя и потому не знал в точности, что произошло. Он лишь узрел, как окутанный Пеленой Мир вдруг дёрнулся куда-то, словно подвешенный на верёвке, Бдение и Рог заскакали перед его глазами, очутившись на самом краю поля зрения, а когда всё успокоилось, Святой Аспект-Император уже стоял на этих продуваемых всеми ветрами высотах совершенно один.

Он услышал затихающий визг, вопль чуждого существа, заглушаемый гораздо более могучим рёвом Орды.

Ауранга, древнего и злобного Военачальника Полчища Мог-Фарау, не стало.

* * *

Только не так…

Хотя ему и пришла в голову эта мысль, Акхеймион тем не менее понимал, что это была именно та участь, которую Анагке уготовала им. Ибо вся его жизнь была не чем иным, как бесконечным преодолением.

Маршем смерти, что было угодно учинить Шлюхе.

Мимара, решил он, оказалась обманутой чудовищной необъятностью Голготтерата – какое ещё может быть объяснение? Рог целиком заслонял Небеса – невозможная громада. Златозубые стены были наполовину выше укреплений, окружавших Момемн. Она глянула на всё это и, будучи несколько не в себе из-за тяжести своих материнских трудов, решила, что они находятся гораздо ближе к безопасному прибежищу Великой Ордалии, нежели они в действительности были – достаточно близко, чтобы успеть достичь ближайшей бреши до того, как с юга нахлынут шранчьи полчища.

Однако в настоящий момент Пелена уже поглотила Высокий Рог, а первые шранки карабкались на развалины Коррунц, и ещё больше тварей – гораздо, гораздо больше – устремлялось следом. Настоящий потоп тощих мчался сквозь пустоши. Невероятные множества шранков, выглядящих более звероподобно, нежели ему когда-либо ранее доводилось видеть, казалось, вознамерились заполонить собою всё Пепелище без остатка.

Они, все втроём, продолжали бежать, несмотря на очевидную бессмысленность этих усилий. В боках у каждого кололо, одышка обжигала им глотки, а конечности онемели, будто холодная глина. Они более не слышали друг друга, не считая слов, выкрикнутых прямо в приложенные к уху ладони. И, бросая взгляд на Мимару, старый волшебник всякий раз испытывал ужас – то, как она брела, шатаясь под тяжестью своего огромного живота, то, как блестели от слёз её щёки, то, как от непрерывных мучений она морщила брови, а рот её постоянно округлялся от неслышимых криков.