в атмосфере. Естественно, секстан и хронометры, устанавливающие широту и долготу. Наташа поднесла глаза к перископу и увидела подводные глубины в условиях ночного видения.

Алин многозначительно постучала по блоку пальцем.

– Похоже, что эта штука обеспечивает соединение между рулевыми колесами. Нечто вроде автопилота.

Монах не успел ответить, с оглушительным щелчком погас свет.

– Прекрасно – прокомментировала Наташа – опять во тьму.

Алин снова дернула за рубильник, и лампы вновь зажглись ярким светом.

– Скорее всего, перепады напряжения – констатировала пилот – хорошо бы, чтобы кто-то поддерживал питание, пока аккумуляторные батареи не зарядятся полностью.

– Резервный генератор включается в машинном отделении – сказал монах – я пойду туда и включу его. Вряд ли вы мне можете помочь, молодые люди.

– Как скажете – пожала плечами Алин – я, и так, делаю всё, что могу. Только чтобы запустить генератор нужна не только философия.

– Не волнуйтесь, капитан – сказал монах – я помню, как это делать. Ждите меня здесь, но помните, то, что я вам говорил. Все вы. Бог поможет вам, всегда.

С этими словами монах очень легко спустился по лестнице и растворился, как будто его и не было.

– Как вам это понравится? – поинтересовалась Авонамйелус – что-то произошло, пока я включала рубильник? У него такой вид, как будто он идет умирать.

– Не знаю – пробормотала Наташа. Она вдруг совершенно явственно ощутила липкое чувство страха, перемешавшееся с мыслями о странном жужжащем предмете – но мне кажется, что нам не следует сидеть здесь просто так.

– Есть мысли получше? – поинтересовалась Алин – без генератора мы и пяти метров не пройдем. Мы же не знаем, что там впереди.

– Если бы ты осталась здесь – начал Флориан, озадаченно почесав в затылке – то мы могли бы пойти дальше. Когда вернется наш монах, мы бы уже забрали бы медальон и смогли бы покинуть эти мрачные глубины.

Авонамйелус фыркнула.

– Остыньте – сказала пилот – старик велел ждать здесь. У него наверняка полно своих причин так сказать. Я против того, чтобы прыгать в неизвестность.

Впрочем, Флориан и Наташа уже очевидно были убеждены в своей решимости идти дальше и никакие разумные доводы их не остановили. Алин тяжело вздохнула. Она никогда не любила особо упрямых.

– Ладно, как хотите, – сдалась девушка – я буду ждать вас здесь, и с места не сойду. Всё равно мне надо разобраться, как управляется это чудо стимпанка.

Флориан и Наташа ободрительно кивнули сначала девушке, затем себе и двинулись вперед по коридору.

Глава X. Обстоятельства и искушения

Не грусти – сказала Алиса – рано или поздно все станет понятно и выстроится в единую красивую схему, как кружева. Станет понятно, зачем все было нужно, потому что всё будет правильно!

Льюис Кэрролл

Анна проснулась на металлическом полу камеры, стены, которой были из прозрачного пластика. Сам квадратный куб был вмонтирован в серую ребристую стену и мог подниматься или опускаться по специальным рельсовым направляющим. Несмотря на легкое платье, единственное, что ей оставили, холодно девушке не было, металлический пол под стенами камеры сильно вибрировал и отдавал легкое тепло. Единственным неприятным моментом было то, что она не могла пошевелить ступнями ног, то есть пошевелить она могла, но это вызывало дикую боль от порезов, оставшихся на лодыжках, от лески охотницы, которые виднелись на коже ровной багровой окружностью.

С того самого момента, как её притащили сюда ничего не произошло. Ей как будто не интересовались, но она знала, что это не так и от такого медленного течения времени на душе скребли кошки.

Девушка вытерла вспотевший лоб. Сейчас ей опять приснился дурной сон. Она уже привыкла к ним и по совету Кристины старалась извлечь оттуда хоть частичку своего прошлого. Но сегодняшний сон был не похож на предыдущие.

Сначала её сознание пронзил детский смех, она увидела парк, высокие зеленые деревья, потом картинка трансформировалась, подвал дома, лица палачей и вдруг она увидела молодую девушку. Эта девушка смеялась. Этот смех был для неё очень знаком и одновременно чужд. Девушка подошла ближе.

У неё были длинные русые волосы и большие глаза, на красивом лице застыло выражение злобы и мести. Её хирургически-изменённый цвет глаз горел огнем ярости, а губы сложились в презрительную усмешку.

Фигура подошла ближе, на ней был одет черный кожаный костюм, высокие сапоги, на руке была закреплена перчатка с длинным металлическим клинком.

Анна попыталась отшатнуться от фигуры и вдруг поняла, что смотрит её глазами, что это она улыбается. Рука с клинком поднялась в воздух.

– Нет!!!! – пронзительно закричала Анна, и у неё заложило уши от собственного эха.

Она снова сидела на коленях в стеклянной камере.

– Нет – тихо повторила она – я не такая, я не буду такой, просто не могу быть. Ведь я это я и больше никто.

Раздался мягкий смех.

– Почему же не можешь? – едко поинтересовался Аристов – ведь всё, что ты делаешь, это вложил в тебя я.

Анна посмотрела на ученого больным и тусклым взглядом.

– Неправда – сказала она – неправда. Это всего лишь ваш грязный трюк.

Аристов презрительно поджал губы.

– Ты уже говорила это – бросил он – но ситуация не поменялась и не поменяется что бы ты ни сказала.

Анна нашла в себе силы улыбнуться.

– Я не доставлю вам радости издеваться надо мной – прошептала девушка – меня найдут, они меня не бросят, и вы расплатитесь за свои преступления.

Аристов рассмеялся.

– Они? – спросил он – ты имеешь в виду своих новых друзей-бунтовщиков? Неужели ты думаешь, что ты им нужна – доктор покачал голов прицокивая языком – о нет, девочка. Им всего лишь нужна твоя память, та память, которую я в тебя вложил, вернув к жизни. Поверь интересы «Арнис» не слишком отличаются от наших. Методы, возможно.

– Это неправда – слабо крикнула Анна.

Аристов скроил усмешку.

– Что именно из того, что я сказал? – издевательски спросил он.

– Всё! – ответила Анна.

Аристов расхохотался.

– Ошибаешься, детка – сказал он – знаешь, тебе была уготована не лучшая роль. Быть вечным экспонатом в истории революционного террора красных. Все бы жалели тебя, ужасались бы твоей безвременной гибели, однако тебе бы было до этого все равно. Ты умерла и медленно разложилась. Никто даже не вспомнил бы о тебе, не поменяйся политическая конъюнктура. Согласись это унизительно. Я бы так не смог.

Анна презрительно засмеялась.

– Я отличаюсь от вас – гордо сказала девушка – есть то