Она видела это. Это был не сон. Это действительно было с ней. А что же было потом? Да её грудь тоже проткнул холодный метал. Была страшная невыносимая боль, а потом яркий свет и тепло. Ей было хорошо там. Перед ней проносились дни и недели и каждый день был длиннее земной жизни, а затем тот другой свет. И врачи, которые кололи её шприцами.

– Научись принимать боль – шелестел голос – сделай боль частью своей личности.

– Н-е-е-ет! – только и могла кричать Анна – я не хочу! Не надо!

Не-е-е-т!

Её тело пронзил очередной разряд тока.

* * *

Магниты отключились. Девушка упала на металлический пол. Её тело наполнилось судорогами, а комнату, в которой они находились, продолжали сотрясать сдавленные крики.

– Интересно – произнес Аристов, наблюдая за реакцией – видите ли вы милая Марианна?

Стоявшая рядом Хорошевская презрительно фыркнула. Она не любила слабых и не одобряла всех этих медицинских манипуляций Аристова, полагая, что его опыты по ээм… генетическому воскрешению людей не могут иметь ценности для их Организации и хотя в случае с этой девчонкой, она не могла не признать его успех, всё же считала всё это научными завихрениями, столь свойственными подобным личностям. Но, в конце концов, это было не её дело. Аристов был полезен её шефам, когда и как он закончит свои дни, её не интересовало.

– Она как будто оглушена – холодно заметила Марианна.

– О нет – сладко произнес Аристов – она может нас слышать и понимать и даже в таком состоянии воспринимает все команды, которые я ей посылаю.

Аристов с такой нежностью говорил о своих экспериментах, что даже Хорошевской иногда делалось не по себе от его разговоров. Она прекрасно понимала, что в один прекрасный момент один из пыточных дронов может добраться и до неё, в случае если доктор возомнит себя слишком важным человеком, впрочем, на любой такой случай у нее был соответствующий аргумент.

– Она выглядит так, словно бы вы вкололи ей сильный наркотик – отметила Марианна.

Аристов улыбнулся.

– Это, скажем так, некоторые особенности промывки памяти – сказал он – я составил карту её нервной системы и идентифицировал все нейроны её генетической памяти. Теперь я в любой момент могу подключиться к её памяти и не только блокировать не нужные воспоминания, но также корректировать нужные.

Марианна хмыкнула.

– Её старые воспоминания вызывают боль – догадалась охотница – и теперь она станет избавляться от них. Таким образом вы получите информацию.

Аристов коротко кивнул.

– Неверно – сказал он – с точностью да наоборот. Я заставляю её любить эту боль и постепенно шаг за шагом, превращаю её в гнев, который она выплеснет в нужный момент. В гневе она расскажет мне всё, что я хочу знать.

Марианна презрительно фыркнула.

– Но чем это отличается от простого гипноза? – спросила она.

Аристов улыбнулся.

– Тем, что я не контролирую её мысли – сказал он – она может идти куда хочет и делать, что хочет, но только в заданном её сознанием коридоре. Если же она отступит от этого коридора и станет пытаться вспомнить долговременные воспоминания, тогда нервы, отвечающие за боль, будут причинять ей невыносимые страдания.

Хорошевская скорчила физиономию. Аристов так ненавидел Адашева, что был готов на всё, чтобы доказать, что план генерала был провален и только его, Аристова, формовка способна привести к результату. В действительности же, пока неудача постигла обоих и это очень забавляло Координатора, по мнению Марианны, ведь его мысли и планы шли куда дальше ничтожного эгоизма Аристова, похотливости Трэверса или пижонства Адашева. Они были всего лишь пешками, которыми всегда можно пожертвовать и знали это, и вот их животное чувство самосохранения, ломало в этих людях последние нравственные основы и становилось единственным мотиватором их поступков. Марианне нравилось наблюдать за этой трансформацией. Такой любопытный пример обратной эволюции человека в зверя. Нет, она не смеялась над ними. В конце концов это просто обычный человеческий инстинкт. Трудно было их осуждать за его проявление, просто она сама давно уже исключила такие инстинкты из своей жизненной составляющей. Жить по инстинктам нестерпимо скучно.

– Значит – прервала Марианна полет своих мыслей – вы сами выбираете, какие ответы правильные, какие ложные, так?

Аристов кивнул.

– Совершенно верно – сказал доктор – во время прошлых экспериментов с ней, я признаюсь, допустил одну ошибку. Я пытался вызвать ответы из её памяти, добровольно, без принуждения. Это не сработало. Теперь же, я ломаю её память с помощью боли. Это конечно грубее, но действеннее. Я блокировал ещё не все её нервные точки коридоров памяти, и она пытается сопротивляться мне, однако, очень скоро все лишние коридоры будут закрыты и когда это произойдет, у неё останется только один коридор. Эксперимент непременно удастся и это откроет нам уникальные перспективы влияния на человеческое сознание.

Марианна только пожала плечами и отвернувшись вновь стала смотреть на куб. Её всегда интересовал только конечный результат.

* * *

Флориан и Наташа быстрым, но осторожным шагом шли через отсеки лодки, попутно проверяя каждую нишу и высматривая, кто или что может их ждать за очередной переборкой, однако ничего неожиданного не было. Коридоры лодки были по-прежнему пусты, и единственным звуком было ровное гудение подводного мира вокруг.

– Ох, и настораживает меня то, что мы так спокойно идем – заметила Покровская – без неприятностей.

Штильхарт усмехнулся.

– О, не одну вас – весело сказал он – но, знаете, иногда подобные опасения возникают от переизбытка воображения.

Покровская манерно дернула плечом.

– Не знаю – сказала она – может, я уже с ума схожу, но мне всё время кажется, что за нами здесь кто-то следит.

Флориан махнул рукой.

– Да перестаньте, нет тут никого – вяло сказал он – просто в таких местах всё время что-то, кажется. Лично меня волнует, как мы выберемся, когда найдем медальон. Я очень надеюсь, что Алин сможет запустить эту посудину.

Наташа окинула товарища пристальным взглядом.

– Вы её специально там оставили, чтобы не показывать дневник? – поинтересовалась девушка.

Штильхарт хмыкнул.

– Не знаю сошлись ли вы характерами – бросил он – но поверьте моему слову, Алин Авонамйелус я доверю свою жизнь и не только свою.

Наташа немного смутилась. Опять она торопится.

– О я не ставлю под сомнение её благородство и всё такое – поспешно добавила девушка – однако вы не будете отрицать, что она немного экзальтированная.

Флориан пожал плечами.

– Возможно – сказал он – но знаете в её экзальтации есть