А картина работы советского суда в 1937–1938 гг. была нарисована со знанием дела и производила удручающее впечатление. Из целого ряда недостатков и извращений отметим хотя бы два. Во-первых, судебные органы, принимая к своему производству уголовные дела, на подготовительном заседании не всегда достаточно серьезно изучают материалы предварительного расследования, не проверяют соответствие обвинительного заключения фактам, установленным предварительным следствием. Во-вторых, отмечалось, что «судебные органы в некоторых случаях не только проходят мимо грубейших ошибок и извращений, допущенных на предварительном следствии, но и сами нарушают уголовно-процессуальные законы, грубо игнорируя права обвиняемых и по существу не проверяют в судебных заседаниях материалов предварительного следствия, превращая все судебное следствие в пустую формальность, а приговор суда – в штамповку обвинительного заключения»91.

Как легко следователи НКВД и члены Военной коллегии Верховного суда СССР превращали белое в черное, можно судить по делу комбрига М.Л. Муртазина. Уроженец Башкирии, он своими подвигами в годы Гражданской войны заслужил высокое военное звание, служил по ведомству маршала Буденного – начальником 2-го отделения отдела ремонтирования конского состава РККА. И вдруг 31 мая 1937 г. его арестовывают. Одно из главных обвинений, записанных в приговоре Военной коллегии от 27 сентября 1937 г., состояло в том, что якобы «он, являясь врагом Советского строя, в годы Гражданской войны активно боролся против Советской власти, перейдя на сторону белых из рядов РККА»92. При такой формуле обвинения результат предрешен – расстрел.

А что же было в действительности? Как было установлено в ходе дополнительной проверки, Муртазин 18 февраля 1919 г. по соглашению Башкирского правительства с правительством РСФСР во главе кавалерийского полка присоединился к Красной армии. Но в апреле того же года вместе с этим полком Муртазин вдруг перешел к Колчаку. В начале же августа 1919 г. во главе уже отдельной бригады в полном ее составе снова перешел на сторону Красной армии и до конца войны героически сражался с белогвардейцами и интервентами. Факт, конечно, не рядовой. В ходе Гражданской войны, да еще столь ожесточенной, что была в нашей стране, всякое бывало. Об этом факте службы Муртазина у белых было известно советскому правительству. 17 августа 1930 г. в газете «Красная звезда» было опубликовано письмо самого Муртазина о всех этих перипетиях. Никто тогда не возражал – ибо это была правда. За боевые подвиги в годы Гражданской войны отважный комбриг был награжден тремя орденами Боевого Красного Знамени, серебряной шашкой и золотыми часами93. А в сентябре 1937 г. палачествующие члены Военной коллегии поставили его к стенке. Приговор отменен и комбриг Муса Лутович Муртазин реабилитирован посмертно 14 июля 1956 г.

А вот еще один из многих пример полной неосновательности, фактически – явной фабрикации обвинения и осуждения ни в чем не повинных людей. Бывший командир 1-й дивизии ПВО г. Москвы комдив Н.В. Щеглов был арестован 31 мая 1937 г. Его обвиняли в том, что якобы бывший командующий войсками МВО командарм 2-го ранга А.И. Корк вовлек его в «военный заговор». Комдив «сознался». На основе его личных показаний, а также показаний арестованных Тухачевского, Иофина, Голяева, Костромина, Иванова и Спире осужден. Однако дополнительная проверка архивно-следственных дел установила, что показания Щеглова были вырваны у него издевательствами и избиениями, а показания всех других арестованных не могли считаться основанием для осуждения Щеглова по целому ряду обстоятельств. Выяснилось, что Корк никаких показаний в отношении Щеглова вообще не давал. Тухачевский назвал Щеглова участником контрреволюционной организации со слов комкора Б.С. Горбачева, который якобы тоже был «вербовщиком» Щеглова. Однако в показаниях Горбачева фамилия последнего не упоминается, а сам Горбачев в суде виновным себя не признал. Показания осужденных Иофина, Голяева, Костромина и Иванова, «изобличавшие» Щеглова в антисоветской деятельности, не заслуживают доверия, так как они неконкретны и им об этом было известно со слов других лиц. В частности, Иофину со слов армейского комиссара 2-го ранга Г.И. Векличева, но последний никаких показаний о Щеглове не дал; Костромину – со слов Мурашенко, который в суде виновным себя не признал; Иванову от Швачко (по делу не допрашивался). Голяев в суде виновным себя не признал. Осужденный Спире – бывший заместитель начальника политотдела дивизии ПВО – участником контрреволюционной организации Щеглова не назвал, а только указал, что он плохо командовал дивизией94. Таким образом, не говоря уже о полном отсутствии каких-либо объективных доказательств, в деле не было ни одного достоверного, убедительного показания. И тем не менее комдив Щеглов 28 октября был приговорен к ВМН и расстрелян.

О полном попрании судом даже видимости законности свидетельствует история осуждения армейского комиссара 2-го ранга И.Е. Славина – одного из крупнейших политработников РККА 20—30-х годов. В ходе предварительного следствия сотрудники Особого отдела НКВД без предъявления обвинения дополнительно вписали ему в обвинительное заключение расстрельную статью («совершение террористических актов»). Судебное заседание Военной коллегии Верховного суда СССР не только не реагировало на это грубое нарушение официально действовавшего закона, но и само преступно нарушило закон, осудив Славина по ст. 58–16 УК РСФСР, хотя эта статья ему и не предъявлялась95.

Бывший начальник 4-го отдела штаба ЛенВО полковник И.Я. Линдов-Лифшиц арестован 3 ноября 1937 г., предстал перед судом 20 сентября 1938 г. В нарушение ст. 311 УПК РСФСР судебное заседание Военной коллегии Верховного суда СССР (председательствующий – Ульрих, члены – Алексеев и Колпаков) вышло за пределы первоначально предъявленного Линдову-Лифшицу обвинения. Органами следствия ему предъявлялось обвинение по статьям 58–10 и 58–11 УК РСФСР, суд же признал его виновным по статьям 58–16, 58–8 и 58–11 УК РСФСР. Между тем по статьям 58–16 и 58–8 УК РФСФР обвинение ему не предъявлялось96. Осужден к расстрелу, реабилитирован посмертно в 1955 г.

С грубейшими нарушениями закона велось следствие в отношении бывшего командира стрелкового корпуса, а с августа 1937 г. – начальника Дальвоенстроя при СНК СССР комкора А.Я. Сазонтова. Он был арестован 26 мая 1938 г. по телеграфному распоряжению НКВД СССР. Следствие велось центральным аппаратом. Здесь не стеснялись ни в чем. Из справки Лефортовской тюрьмы видно, что Сазонтов на допросы вызывался 30 раз, в деле же имеется лишь один, «устраивающий» следователей протокол допроса. Сазонтову было предъявлено обвинение по статьям 58–1а и 58–11 УК РСФСР, в обвинительном же заключении дописана еще одна «расстрельная» статья – 58–7. С материалами дела в порядке ст. 206 УПК РСФСР Сазонтов ознакомлен не был97.

Состоявшийся 26 августа 1938 г. суд (закрытое заседание Военной коллегии Верховного суда СССР) не только не реагировал на эти нарушения, но и сам продолжал совершенно беспардонно нарушать закон. Еще в своем подготовительном заседании коллегия предала Сазонтова суду уже по измененной статье 58–16 и «добавила» еще одну статью – 58–8. Все судебное заседание вместе с вынесением и оглашением приговора было закончено в течение 15 минут. Из протокола судебного заседания видно, что все судебное «разбирательство» свелось лишь к получению ответа на вопрос: признает ли подсудимый себя виновным98. По всем этим статьям комкор Сазонтов был приговорен к ВМН и в тот же день расстрелян. Отменен этот приговор, а Сазонтов посмертно реабилитирован 5 мая 1956 г.