Некоторые лондонские радикалы теперь пришли к убеждению, что Карл стремится создать абсолютную монархию, и начали разрабатывать план, как помешать его попыткам. Правительственные информаторы докладывали, что городские диссентеры ведут подготовку к восстанию: планируют захватить короля и заставить его действовать против брата. В ноябре 1682 года сотни «проворных парней» Ист-Энда подняли бунт с криками «Монмут! Монмут!». До отъезда на континент Шафтсбери обсуждал с герцогом вооруженное восстание в случае смерти короля.

Все эти планы и замыслы вылились в то, что стало известно как «Заговор Ржаного дома». Некоторые недовольные виги (среди них лорд Уильям Рассел, Алджернон Сидни и граф Эссекс) собирались напасть из засады и убить Карла и Якова, когда они будут возвращаться со скачек в Ньюмаркете. Заговорщики должны были встретиться возле уединенной усадьбы под названием «Ржаной дом» в Хартфордшире, чтобы «загасить две искры». О заговоре рассказал один из второстепенных действующих лиц, и в начале лета 1683 года основных участников арестовали. Суд над Расселом еще продолжался, когда стало известно, что Эссекс найден мертвым в своей камере в Тауэре с ранами на шее. Предполагалось, что он совершил самоубийство, таким образом признавая вину, но весьма вероятно, что его убили с целью подтвердить факт заговора против братьев королевской крови. Это предоставило королю удобную возможность уничтожить всех видных вигов.

Когда семья лорда Рассела просила за него Карла, король ответил: «Если я не возьму его жизнь, он вскорости отнимет мою». Его обезглавили на Линкольнз-Инн-Филдс, государственный палач Джек Кетч плохо справился с отсечением головы Рассела, за что позже приносил извинения. Когда Алджернона Сидни также приговорили к смертной казни через отсечение головы топором, он пылко заявил о своей невиновности. Председательствующий судья Джордж Джеффрис поднялся и попенял ему:

– Молю Господа даровать вам сдержанность, пригодную для путешествия в мир иной, ибо для этого мира вам явно ее не хватает.

– Милорд, пощупайте мой пульс и убедитесь, я в полном порядке. И, слава богу, никогда не был так спокоен, как сейчас.

Рассел, Эссекс и Сидни прославились как первые мученики за партию вигов.

Герцог Монмут тоже был связан с заговорщиками, и против него выдвинули обвинение. Однако он покорился отцу и подписал признание, что «состоял в последнем заговоре», но не имеет отношения к планам покушения на жизнь отца. На следующий день герцог отозвал свое признание, боясь, что предал былых союзников, и ему запретили появляться при дворе. Джон Ивлин 15 июля записал в дневнике, что «общество теперь в ужасе из-за последнего заговора; Его Величество очень печален и шагу не ступает без двойной охраны; все дороги вокруг Уайтхолла и парка перекрыты, гулять внутри разрешают единицам».

Известия о заговоре помогли еще больше разжечь злость к вигам и диссентерам. Король издал декларацию против «раскольнической партии», ее зачитывали с кафедры каждой церкви. Это спровоцировало волну многочисленных «верноподданнических обращений», в которых подчеркивалось верховенство королевской власти. Карл действительно победил в своем сражении с парламентом. Кроме того, он был близок к завоеванию Лондона. Процесс quo warranto подошел к концу, летом 1683 года королевские судьи решили, что привилегии города аннулируются и возвращаются в руки короля.

Теперь Карл мог править как ему заблагорассудится. Графа Дэнби, некогда осужденного палатой общин, сразу освободили из Тауэра. Герцог Йоркский получил значительные полномочия, и многим стало казаться, что он уже правит вместо короля, который все больше думал лишь о собственных удовольствиях. Весной 1684 года герцога действительно снова ввели в Тайный совет, где он не заседал уже одиннадцать лет. В этот период Тита Оутса, зачинщика «Папистского заговора», арестовали за обвинения Якова в измене. Оутса признали виновным и оштрафовали на 100 000 фунтов стерлингов. Приговор гарантировал, что в обозримом будущем он останется в тюрьме.

Запись в дневниках Ивлина передает настроение и атмосферу ликующего двора с его «неописуемым развратом, азартными играми и вседозволенностью, как будто они совсем забыли Бога». Король «сидит и забавляется со своими любовницами», среди которых и герцогиня Портсмутская с «французским мальчиком. Он поет любовные песни на восхитительной галерее, пока примерно двадцать искусных придворных и других беспутных персон играют за большим круглым столом в бассет, а перед ними банк минимум в две тысячи золотом».

Однако играм Карла II близился конец. В первые недели 1685 года он страдал от длительных приступов подагры, которые лишали его сил. Утром в понедельник 2 февраля он рано встал после беспокойной лихорадочной ночи. Слугам он показался апатичным, почти оцепеневшим. Он путано говорил и двигался, а потом у него начались судороги, как сказал один из его докторов, convulsivi motus, после которых он на протяжении двух часов не мог говорить. К его коже прикладывали шпанскую мушку, чтобы вызвать волдыри. Кровопускание принесло королю некоторое облегчение, и речь восстановилась. Вызвали герцога Йоркского. Тот так торопился, что прибежал, будучи обут в один ботинок и одну домашнюю туфлю. Доктора приготовили порошки для чихания, чтобы снизить давление «гуморов» в голове короля; дали также микстуру из примулы и спиртовой раствор нашатыря.

Казалось, что королю постепенно становится лучше, но днем в среду он вдруг покрылся обильным холодным потом, это было началом конца. Тогда применили лекарство, называвшееся «спиртовой раствор из человеческого черепа». К полудню четверга надежды почти не осталось. Карл перенес несколько приступов, но в перерывах между ними находился в сознании.

В четверг вечером он покончил с колебаниями всей своей жизни и официально принял католичество с помощью монаха-бенедиктинца Джона Хадлстона. Когда епископы и другие посетители удалились, монах через потайную дверь впустил в комнату умирающего его брата, герцога Йоркского. Представляется, что нет причин не доверять этому факту. Яков писал и рассказывал об этом. Сам Хадлстон тоже оставил краткое описание события. Свидетелей действительно удалили из комнаты, но после король отказался принимать англиканское причастие.

После обряда разум Карла был ясным, а речь связной. На рассвете следующего дня он попросил подвинуть его к окну, чтобы он мог видеть восходящее солнце. К десяти утра он был без сознания. Незадолго до полудня он умер, спокойно и без страданий.

Итак, 6 февраля 1685 года новый король Яков II взошел на трон перед лицом стабильной оппозиции, организованной Шафтсбери и вигами. В свои пятьдесят два года он имел крепкое здоровье и проявлял решительность и твердость: сохранил преданность католической вере, несмотря на все попытки склонить его к обратному. Яков был решительнее и правдивее своего брата, но уступал Карлу в сердечности и чуткости. Он, казалось, с трудом шел на компромисс и рассматривал мир вокруг себя в простых черно-белых красках: с одной стороны монархия и власть, с другой – республика и беспорядок. Стиль поведения Якова отличался строгостью и сдержанностью, но характер – вспыльчивостью.