Давно уже не дикий рубеж.

Пока мы снижались, в небе над нами нависал рябой, коричнево-янтарно-перламутровый лик планеты, названной местными Атласом. Ее прикрывали облака, отбрасывая тонкие сети теней на серые моря и скалистые горы, пока мы спускались к одинокому городу Ээя, примостившемуся под плоской горой, на которой стояла Имперская библиотека.

Пожалуй, Колхида – мое любимое место из всех планет, станций и спутников, где мне доводилось бывать. Красивой ее не назовешь – небеса всегда серы, в любой миг готовы пролиться дождем, а воздух влажен и прохладен. В сравнении с парящими башнями Вечного Города библиотека выглядела блекло. Окруженная низкими башенками, она стояла на горе над болотистыми холмами, похожая на утонувшую в земле корону какого-нибудь павшего короля. Колхида была частично закрыта от высокого бледно-рыжего солнца планетой, вокруг которой вращалась, и потому в окнах библиотеки даже днем всегда горел свет.

Ээя также была непримечательным городом. Несмотря на древность и былую важность, колония на Колхиде давно перестала быть торговым центром Стрельца. Улучшенные варп-двигатели и снижение расхода топлива привели к тому, что пересекать Бездну в наиболее широком участке стало экономически выгоднее, и старые пути, проходившие ближе к ядру, забросили. Тем не менее в городе не чувствовалось упадка; скорее он стал тихой и уютной копией дремлющего морского порта Золотого века Земли. Не меняла этого впечатления и Имперская библиотека, несмотря на свою культурную значимость открытая лишь избранным.

– Какое здесь население? – спросил я Тора Варро, пристегнутого в кресле напротив.

Схоласт оторвался от созерцания серого моря и скалистого пейзажа:

– На планете? Меньше миллиона. В столице – меньше полумиллиона.

– А в атенеуме?

– Не знаю, – поджал губы Варро. – Предполагаю, несколько тысяч братьев и сестер. Нов-Белгаэр – не крупнейший институт, но благодаря имперским архивам один из важнейших. Ученые со всей Империи стремятся сюда. В ордене ходит поговорка, что рано или поздно все кончают здесь.

– А вы бывали здесь раньше? – спросил я.

– Я? – удивился Варро. – Нет, милорд. Отсюда и поговорка.

День выдался прохладным, но, на мой вкус, приятным. Соленый морской бриз принес с собой серебристую дымку. Где-то высоко кричали чайки, и я мысленно переместился на Делос, в Мейдуа, сбросив с плеч столетний груз. Из-за библиотеки Колхида, как и Гододин, управлялась не местным нобилем, а назначенным колониальной администрацией генерал-губернатором. Я забыл, как ее звали, но она устроила нам помпезный прием прямо на космодроме Ээи. Я сразу доложил, что планирую без отлагательств подняться на гору к атенеуму.

– Милорд, это невозможно, – с поклоном ответила генерал-губернатор, дотронувшись до лба. – Сегодня библиотека уже закрыта. Схоласты не откроют ворота даже вам. Лучше дождитесь утра.

Так, несмотря на все мои попытки избежать этого, мы разместились в губернаторском особняке. Впрочем, жаловаться было не на что. Еда была простой, но качественной, что для человека непривередливого вкуснее самых изысканных блюд, и я впервые за долгое время – кажется, за целую вечность – лег в одной постели с Валкой.

Но поспать мне не удалось.

Ветер трепал гардины в открытом проеме за спиной, каменная кладка на балконе холодила босые ноги. Вдали, в миле наверху, высилась Имперская библиотека, а в ее башнях, словно свечи, словно самоцветы в короне, мерцали огоньки.

Я представлял другого Адриана, сбежавшего из дома мальчика, бросившего побитого брата на полу Летнего дворца. Он мечтал о том, как с такого же балкона будет глядеть на такие же огни. Попал ли он сюда в какой-то другой жизни? Добрался к пескам Тевкра и вратам Нов-Сенбера? Больше всего на свете мне хотелось стать схоластом, но этим мечтам давно пришел конец. Они умерли вместе со мной, если не раньше.

Каким крошечным казался тот Адриан! Он сам мерцал во Тьме, словно огонек свечи, сжимая в руке маленький конверт – письмо от Тора Гибсона, ключ к вратам закрытого царства схоластов. Ключ, потерянный им на Эмеше.

Будучи небольшим городом, Ээя почти не отбрасывала света на небо, и звезды, во многих имперских городах едва видимые, здесь сверкали во всей красе, медленно танцуя по бледной полосе Галактики. Те же самые греки, что считали Колхиду краем мира, учили детей, что Галактика – это молоко Геры, царицы богов, расплескавшееся, когда она отняла от груди младенца Геракла – сына ее мужа от другой женщины. Шумеры верили, что это отрубленный хвост драконицы Тиамат, матери хаоса, положенный на небо ее победителем, первым героем Мардуком, который воссоздал разрушенный мир из кусков ее тела.

Эта легенда мне нравилась больше.

Стоя у перил и наблюдая за небесными огнями, я крутил на указательном пальце правой руки кольцо императора. Я взглянул на него, на сэра Георгия, победившего дракона, и уже не впервые задумался, почему император передал мне именно это кольцо. Тогда я еще не знал, что правители Авалона – и их предки, что были королями Англии до пришествия машин, – носили кольцо сэра Георгия еще со времен старой Виктории, а то и раньше.

Георгий и Мардук.

Беовульф и Турин.

Драконоборцы.

Один сюжет, без конца рассказываемый заново.

– Не спится?

В арке за спиной появилась Валка, завернутая в одно лишь покрывало. Я и сам был почти голым, если не считать широких, закатанных у колен пижамных штанов.

Валка подошла ко мне и вздрогнула:

– Слишком холодно, чтобы расхаживать в таком виде.

– Да? – Я настолько привык к прохладе за время межзвездных путешествий, что не заметил.

– Что случилось? – Она приблизилась, облокотилась на перила.

Внизу, во дворе и гараже, было тихо, лишь иногда проходил часовой, проверяя, все ли спокойно. Колхида была далеко от фронта, гораздо ближе к Лотрианскому Содружеству, чем к норманцам, в тысячах световых лет от любой опасности.

Опустив руки, я повернулся к ней:

– Ничего. Правда ничего. Просто… вспомнилось кое-что. Ты ведь знаешь, что я хотел стать схоластом.

Она улыбнулась и взъерошила татуированными пальцами мою прическу.

– Взволнован?

– Из-за библиотеки? – уточнил я. – Я не привык такое признавать, но… да.

Валка скорчила гримасу:

– Адриан, перед тобой человек, считающий лучшим времяпрепровождением ползание по руинам и разглядывание голограмм ради того, чтобы перевести язык, который десять тысяч лет никто не мог расшифровать. – Она широко улыбнулась и ткнула меня в подбородок. – Я понимаю.

Теперь и я улыбнулся.

Она обвила меня руками; покрывало распахнулось, словно крылья. Она была теплой.

– Мы наконец-то сбежали из этого xenathta города, – сказала она, дыша мне в грудь. – Я боялась, что он тебя убьет.