Поэтому на рассвете группа бойцов роты подползла к траншее на юго-западных скатах высоты и открыла сильный огонь из пулеметов и автоматов. Ожидая, что именно с этого направления и последует атака, противник развернул сюда огневые средства. Воспользовавшись тем, что все внимание враг сосредоточил на своем правом фланге, основные силы роты во главе с Петрищевым по-пластунски вышли на противоположные скаты высоты и отсюда внезапно перешли в атаку. «Выйдя к траншеям противника с фланга и тыла, мы забросали его огневые точки гранатами, огнем из автоматов уничтожили метавшихся в панике фашистов и вскоре овладели высотой 201.7», – вспоминал позже Петрищев.

После ожесточенного боя в строю осталось только 16 бойцов; поднявшись на вершину высоты, они увидели, что с запада на нее движутся несколько немецких танков, а за ними пехота. Отражать атаку, находясь на гребне высоты, было явно нецелесообразно, а времени для того, чтобы спуститься на ее западные скаты и окопаться там, уже не оставалось. Петрищев приказал бойцам занять только что захваченные немецкие траншеи. Теперь противника можно было видеть только с расстояния 40–50 метров, но зато группа находилась в укрытии. Первую контратаку рота отразила внезапным огнем из пулеметов и автоматов и противотанковыми гранатами. Вначале немецкие танки опасались выходить на высоту. Высовываясь из-за ее гребня только башней, они почти в упор, с расстояния 40–50 метров вели огонь из пушек и пулеметов. На правом фланге один огнеметный танк все же прорвался к занимаемой позиции. В эту критическую минуту из своего окопа выпрыгнул лейтенант Стародубцев и бросил под боевую машину связку противотанковых гранат. Потеряв два танка и десятки автоматчиков, вражеские цепи остановились, а затем отошли.

В ходе второй атаки автоматчики, поддерживаемые огнем танков, ворвались в траншею. В короткой рукопашной схватке часть из них была уничтожена, остальные отползли назад. Петрищев потом рассказывал: «Оружие забивалось землей, раскалялось. После каждого выстрела приходилось шомполом выбивать из патронника гильзу. Через несколько часов начали подходить к концу боеприпасы. Несмотря на это, мы решили, что, пока жив хоть один из нас, фашисты не захватят высоту 201.7».

Командир полка майор Сорокин приказал Петрищеву удержаться на высоте и пообещал в скором времени оказать помощь. Тем временем кончились боеприпасы. В эту критическую минуту командир роты попросил по телефону открыть по высоте артиллерийский огонь. Когда же полковая артиллерия нанесла огневой удар, танки и пехота стали отходить. В это время перешли в атаку подразделения соседнего полка. Собрав последние силы, двинулись вперед и оставшиеся в строю защитники высоты 201,7 – В.П. Петрищев, младший лейтенант В.В. Женченко, старший сержант Г.П. Поликанов и сержант В.Е. Бреусов. Всем им Указом Президиума Верховного Совета СССР было присвоено звание Героя Советского Союза[449].

Тяжелые бои в районе Полевой, несмотря на мужество и героизм войск, никак не позволяли достичь главную цель – прорвать оборону противника. Как отмечал генерал Манагаров: «Наши части, хорошо зарекомендовавшие себя в обороне и наступлении на равнинной местности, не проявляли, однако, должной маневренности в условиях ведения боя в лесу. Подразделения действовали изолированно друг от друга, теряли связь с соседями.

Может быть, думалось, наша тактика прорыва обороны однообразна? Обычно мы начинали наступление с артподготовки рано утром. После заключительных залпов «катюш» поднималась в атаку пехота. Противник к этому привык и действовал соответственно: с началом артподготовки солдаты и офицеры прятались в укрытия, а после залпа «катюш» возвращались, занимали свои места в траншеях и открывали огонь по нашим наступавшим частям»[450].

Командующий 53-й армией понимал, что необходимо изменить тактику, уйти от шаблонного построения наступления, использовать для достижения успеха непривычные для противника способы действий войск, в частности, ночью. С этой целью он приказал командирам дивизий подготовить батальоны для ночных действий. К примеру, в 84-й стрелковой дивизии ее командир полковник П.И. Буняшин назначил для ночного боя стрелковый батальон 41-го стрелкового полка.

С наступлением темноты во всей полосе дивизии имитировались разновременно в нескольких пунктах атаки мелких подразделений. К полуночи атаки прекратились, и наступило полное затишье. Почти всю ночь батальон выдвигался как можно ближе к вражеским траншеям. И только под утро, когда бдительность противника ослабела, бойцы по сигналу, после короткой, но мощной огневой подготовки, ворвались в траншеи, предварительно забросав их ручными гранатами. В рукопашной схватке батальон уничтожил оборонявшихся немецких солдат и прорвался в расположение врага. Этот успех был немедленно использован другими батальонами 41-го стрелкового полка. На рассвете 15 августа весь полк во главе с его командиром майором Каргиным вклинился в оборону противника на глубину свыше 3 км, захватив высоту, расположенную в глубине лесного массива.

К утру 15 августа противнику удалось закрыть брешь в своей обороне, и 41-й стрелковый полк оказался в тылу врага, но с ним все время поддерживалась устойчивая радиосвязь. Используя успех 41-го полка, в образовавшийся прорыв была введена вначале 252-я стрелковая дивизия, а затем 1-й механизированный корпус. Это положили начало тому обходному маневру, который в конечном итоге вынудил немецкое командование оставить Харьков[451].

Несмотря на ожесточенное сопротивление противника, в период 13–17 августа войска Степного фронта прорвались к городскому обводу и завязали бои на окраинах Харькова. К моменту решающего штурма города боевые возможности армий в результате непрерывных оборонительных и наступательных действий в течение июля – августа значительно снизились. Так, в дивизиях 7-й гвардейской армии к 18 августа насчитывалось по 3–4 тыс. человек. В некоторых из них стрелковые полки имели по одному батальону численностью 200–300 человек. В армии имелось всего 20 танков. Соотношение сил, сложившееся в полосе наступления, было уже настолько невыгодно, что Конев поставил армии задачу перейти к обороне.

Несколько лучшим было положение в 53-й армии. Укомплектованность ее дивизий составляла по отношению к штату от 63 до 37 %, причем в большинстве дивизий она была близкой к 50–60 %. Но в 1-м механизированном корпусе оставалось всего 44 танка.

Войска фронта испытывали острую нехватку автотранспорта, что в значительной степени снижало маневренные и огневые возможности соединений и частей. Так, в донесении на имя начальника тыла Красной Армии генерала А.В. Хрулева отмечалось: «В частях и соединениях Степного фронта из-за недостатка тяги сотни орудий и тяжелых минометов лишены возможности маневрировать при перегруппировках войск. Так, например, в боях под Харьковом 857 орудий и тяжелых минометов были лишены подвижности и частично занимали менее выгодные позиции, чем этого требовала обстановка, а та часть артиллерии, которая все же маневрировала, меняла свои позиции тремя, иногда четырьмя эшелонами, затягивая время, отведенное для общей перегруппировки войск. Кроме того, на артиллерийских складах фронта скопилось до 250 орудий и тяжелых минометов, которые не могут быть направлены на укомплектование частей из-за отсутствия тяги. Прошу распоряжений в возможно кратчайший срок о выделении автомашин»[452].