Он задал этот вопрос риторически и, не дожидаясь ответа, качнул головой.

– Не училась.

– Я так и думал. Жаль. Если бы вы у меня занимались, я бы лучше вас запомнил. Как вас зовут?

– Кэтрин Монт.

В его глазах что-то мелькнуло, он словно бы вспомнил.

– Ну что же, мисс Монт, – сказал он, протягивая огромную ручищу в сторону стола, – входите, милости прошу.

– «…я вами славно закушу», – вырвалось у Кэт прежде, чем она успела прикусить язычок.

И скорее испугалась, чем успокоилась, когда он снова засмеялся, вернее, даже не засмеялся, а как-то безрадостно хмыкнул. Он указал движением руки на ее пальто, и Кэт позволила ему взять его. Он небрежно повесил его рядом со своим собственным пальто на стоячую вешалку с наброшенной на верхушку широкополой шляпой, так что она казалась похожей на чучело, охраняющее дверь. Подошел к столу и поставил ей стул. Она села.

И тут он, не сказав ни слова, ушел, скрылся за занавеской в кухне. Кэт воспользовалась его отсутствием, чтобы снять перчатки и придумать, что она ему скажет, когда он вернется. Вернулся он быстро – она еще ничего не успела придумать – с двумя эмалированными кружками, свисающими с большого пальца, и бутылкой виски, которую он держал в той же руке. Не американский кукурузный бурбон, как она увидела на этикетке, а вполне приличная марка шотландского многосолодового виски. «Надолго хватит», – вспомнилось ей, и она с надеждой подумала, что вторую кружку он принес не для нее. Свободной рукой он подхватил второй стул как пушинку и поставил к столу против нее.

И всей тяжестью упал, вернее, рухнул на этот стул, так что сидящая по ту сторону стола Кэт вздрогнула. Так же тяжело, с размаху, поставил он на стол бутылку и две кружки – одна была черная, другая белая, обе одинаково оббитые. Скатерть от резкого движения сдвинулась.

Кэт вспомнила, как два часа назад Джайлс счел его «основательно нагрузившимся»; сейчас ей так не показалось. У нее было впечатление, что он трезв как стеклышко, однако еще более непредсказуем, чем вдребезги пьяный.

– Вы, надо полагать, пришли по поводу договора?

– Да. Простите, что потревожила вас дома…

– Ошибаетесь.

Она не поняла, что означает его ответ: то ли она его не потревожила, то ли это не его дом.

– …но дело в том, что если Джайлс, то есть Бигби, не предъявит к завтрашнему дню договора с вашей подписью старшему партнеру, у него будут страшные неприятности.

Кэт вынула из сумочки договор, смятый рукой Джайлса, когда тот в расстройстве чувств комкал его, и положила на середину стола. Бойд схватил его своей ручищей, с презрительной насмешкой глянул и бросил на стол.

– Он что, ваш друг – этот без году неделя издатель? – брови его высоко взлетели.

– Я его помощница, – объяснила Кэт, но брови не опустились, и ей пришлось добавить: – Мы вместе учились в Оксфорде.

– В Оксфорде! – крикнул Бойд куда-то вверх так громко, как будто где-то взорвалась электрическая лампочка. – Я был прав – вы у меня не учились.

– Верно, – подтвердила она. – Но должна была учиться.

Он внимательно посмотрел на нее, словно пытаясь понять по ее лицу, что ей известно о том эпизоде из его жизни. Ей по его выражению не удалось определить, к какому заключению он пришел.

– Я забыл ваше имя… – сказал он, Кэт хотела возразить, что это не имеет решительно никакого значения, но он ее перебил: – …но не забыл ваши волосы.

Он задержал взгляд на ее лице. Кэт решила не заметить комплимента – если это был комплимент – и сказала небрежно:

– Это было так давно, три с половиной года назад. Думаю, я изменилась.

– Нет, мисс Монт, вы ничуть не изменились. Изменилось мое восприятие, только и всего. Да еще вот это… – Он поскреб свой подбородок.

– Да… Я удивилась, когда увидела вас с бородой.

– «Свирепый бородач»?

– Мм…

– «Рубака, бабник, пьяный богохульник…» – И он улыбнулся такой открытой, обезоруживающей улыбкой, показав красивые ровные, хоть и чуть длинноватые зубы, что Кэт и сама в первый раз за все время улыбнулась в ответ. Она почувствовала себя так, будто прошла первый тур какого-то непонятного экзамена.

Профессор схватил бутылку виски, о которой, казалось, на какое-то время забыл, и принялся вытаскивать пробку. Пробка никак не поддавалась; он перехватил бутылку поудобнее и снова взялся за дело.

– Зачем вы там работаете? – последовал неожиданный вопрос. А она-то думала, что профессор полностью сосредоточился на бутылке.

Не желая поддерживать его попытку вернуть разговор к личным темам, она вежливо переспросила:

– Вы про «Мессенджер»?

– Ну да. Зачем вы работаете в «Мессенджере»? – настойчиво повторил он.

Именно таким тоном преподаватели задают каверзный вопрос. Но Кэт не попадется в ловушку. Совершенно ни к чему произносить верноподданническую речь в защиту издательства, и уж тем более сообщать, что тамошний начальник – близкий друг ее отца.

– Зачем люди вообще работают? – Она пожала плечами.

– Вот об этом-то я вас и спрашиваю. – Он спросил неожиданно серьезно, чуть ли не со страстью, как показалось ей, и его светлые глаза потемнели. – Зачем вы вообще работаете? Ведь у вас нет необходимости зарабатывать на жизнь?

Какой он разный! То обескуражит, то обезоружит, только что был холоден и равнодушен, а через минуту взволнованно вспыхнул, и все без перехода, без объяснения! Кэт подумала, что ей трудно было бы выдержать такое целый семестр, но выдержит ли она сейчас?

– Ведь нет? – повторил он.

– Да, но…

И опять он отмахнулся от ее замешательства, как от пустяка, не стоящего внимания.

– Не спорьте, вы же все понимаете, – сказал он, заглядывая ей в глаза, сначала в один, потом в другой, как будто они были разного цвета.

Кэт и не пыталась спорить, но тут он сказал:

– Почему вы не пишете?

Вспыхнув, Кэт вспомнила о своих недавних попытках и вдруг почувствовала, что он читает у нее в душе. Опасный человек!

– Вы покраснели… – заметил он тоном знатока и ценителя вин, который обнаружил, что последняя бутылка в ящике еще лучше первой… – А тогда не писали, готов поклясться. Сколько же в вас, в оксфордских барышнях, гордыни!

И здесь он угадал. В университете у нее этого недостатка не было, краснеть она начала только, попав из студенческого мирка в мир взрослых мужчин.

– О чем можно писать? – с вызовом спросила она, пламенно желая, чтобы румянец на ее щеках погас.

– Ага, – сказал он таким тоном, словно желал наслаждаться своим открытием один. – Достаточно взрослая, чтобы задать этот вопрос, но еще слишком юная, чтобы найти ответ. Но вы его найдете, я уверен.