Кэт спросила дорогу у газетного киоскера, который уже складывал свои газеты, и вскоре нашла нужную улицу, руководствуясь не столько его указаниями, сколько собственной решимостью. Высокие дома, все до единого построенные в расцвете викторианской эры, – входная дверь на крыльце с пятью ступеньками между двух колонн, некогда величественные и полные чувства собственного достоинства, сейчас, даже полускрытые мглой тумана, являли собой крайнюю степень упадка. Облупившаяся штукатурка на фасадах и выцветшая краска были наглядной иллюстрацией того, что может произойти, когда стирается грань между знатью и торговцами. Кэт переходила от крыльца к крыльцу и смотрела на номера домов, которые уменьшались от южного угла площади, если идти слева направо. Посреди площади темнел окутанный туманом сквер, казалось, он уходит в бесконечную даль, словно заколдованный лес; Кэт шла и шла мимо него и наконец отыскала нужный дом.

На крыльце, где не горел фонарь, она стала нажимать все кнопки одну за другой, готовясь спросить: «Это квартира номер девять?» – если ей ответят. Но никто не ответил. Она посмотрела на свои часики в свете уличного фонаря. Десять минут шестого – те, кто работает, еще не успели вернуться домой из своих контор, что уж говорить о непредсказуемом гении, который растворился в тумане и неведомо когда вспомнит о доме. Но придется его подождать, и она надеялась, что не окоченеет, стоя на крыльце. Тут у нее за спиной что-то негромко загудело и щелкнуло: в доме в конце концов решили отпереть дверь. Она быстро ее открыла, боясь, что замок снова защелкнется, сказала панели «спасибо» на случай, если ее благодетель слушает, и вошла.

Нащупав на стене выключатель, Кэт увидела на площадке прямо перед собой на первом этаже две квартиры – номер один и номер два. Посмотрела вверх в широкий лестничный пролет и вычислила, что девятая квартира должна находиться на пятом этаже, на самом верху. Лифта не было, и Кэт, откинув капюшон, стала подниматься по лестнице, не надеясь застать хозяина квартиры дома.

Она поднималась и слышала какое-то слабое тиканье. Поняла она, что это за тиканье, только на площадке третьего этажа, когда вдруг оказалась в полной темноте. Счетчик электричества! Только этого не хватало для полноты абсурда. Она принялась обеими руками обшаривать стены, но в кромешном мраке нашла выключатель далеко не сразу. Слава богу, свет наконец-то зажегся, и снова затикал счетчик. Она побежала наверх и, прежде чем искать дверь девятой квартиры, нашла следующий выключатель, чтобы обеспечить себе еще несколько секунд электрического освещения. Потом увидела, что на последнем этаже только одна дверь. На двери была медная цифра девять, и дверь была приоткрыта, за ней виднелись коридор и полуосвещенная комната.

«Надо же, как все в жизни повторяется», – только и подумала она и дважды стукнула в дверь. Помня обстоятельства их первой встречи, Кэт почти и не ожидала, что ей ответят: ей в самом деле не ответили.

– Ну что ж, – сказала она себе, – начнем все с начала… – и ступила за порог.

За маленькой прихожей была просторная комната, явно приспособленная под жилое помещение из чердака. Артистическая мансарда, подумала Кэт, и конечно, такая же убогая, как во всех знаменитых романах. Тонкий деревянный карнизик отделял нижнюю часть стен, обшитых чем-то вроде панелей, от верхней части, которая была покрашена клеевой краской; в свете притененной газетой электрической лампочки казалось, что это не краска, а старые выцветшие газеты. Горел также газовый камин у дальней стены, из горелки с легким шипением вырывалось лилово-оранжевое пламя. Комната была одновременно и гостиной, и кабинетом, и столовой; в середине стоял обеденный стол, старый и дешевый, покрытый темно-коричневой плюшевой скатертью; два или три книжных шкафа – без единой книги, как ей бросилось в глаза, хотя и ящиков с книгами тоже не было; кухонный столик со старинным «Ремингтоном» и настольной лампой; перед камином дряхлое кресло со скамеечкой для ног, на потолке абажур с бахромой, два венских стула – один у стола, другой у стены – вот и вся мебель в комнате. Поглядев налево, Кэт обнаружила в двух шагах от себя альков, полузадернутый вылинявшим шелковым пологом, за которым можно было разглядеть платяной шкаф и медную спинку кровати.

Больше ничего в квартире не было, здесь царили опрятность и нищета, ни малейшего намека на уют, как будто и не предполагалось, что в этих стенах кто-то будет жить. Судя по всем признакам, хозяина дома не было, и Кэт подумала: наверное, это у него просто такая привычка – никогда не запирать дверь.

И только она сделала такое заключение, как неожиданно раздался шум, она быстро обернулась. За занавеской, висящей в дальнем конце комнаты на медном карнизе, что-то разбилось. Кто-то громко чертыхнулся, отчего Кэт перенеслась словно бы на полжизни назад, в то солнечное весеннее утро, когда она пришла в общежитие в Оксфорде.

Занавеска резко отдернулась, звякнув медными кольцами, и из крошечного закутка, где, судя по всему, находилась кухня, вышел профессор, как до сих пор мысленно называла его Кэт. Одет он был так же небрежно, как и в последний раз, когда она его видела, правда, чуть менее ярко, – сейчас на нем был зеленовато-серый твидовый костюм. Держа под мышкой ящик с пустыми бутылками, профессор сделал несколько шагов и только потом увидел Кэт.

Встретив взгляд его светлых глаз, увидев худое, с седоватой бородкой лицо, Кэт почувствовала, как от волнения у нее засосало под ложечкой. Какую вопиющую бестактность она сейчас совершила – явилась без приглашения, а ведь они сейчас не в Оксфорде!

– Дверь была открыта, – пролепетала она, чувствуя, что начало получилось на редкость неудачным. – Я стучала…

– «Стучали в залитую лунным светом дверь…» , – проговорил он своим глубоким, чуть с хрипотцой голосом, который она хорошо помнила. – И что же, вас пригласили войти?

Что Кэт могла на это ответить?

Он внимательно вгляделся в ее лицо и сделал легкое движение свободной рукой, словно отмахиваясь от пустяка, не стоящего внимания. Прошел мимо с ящиком пустых бутылок и вернулся, оставив все на лестничной площадке. Кэт слышала, как он захлопнул дверь. Вернувшись в комнату, он встал против нее и принялся рассматривать.

– Я вас где-то видел раньше.

– Видели.

– В другом мире, надо полагать.

– Я из журнала «Мессенджер».

– А-а.

– Джайлс Бигби просил меня…

– Сделать то, что ему не удалось?

Она кивнула.

– Он сожалеет, что ему не хватило… толики лукавства.

Его светло-золотистые глаза вызывающе блеснули, как тогда, в захламленной книгами квартирке общежития Корпус-Кристи в Оксфорде.

– «Кто ангелов опутал…»

Он прервал цитату на полуслове и, вскинув свои резко очерченные брови, посмотрел на нее.

– «…тот весьма лукав» , – закончила Кэт, как будто и в самом деле была его студенткой; она почувствовала и облегчение, и радость, когда он коротко, отрывисто засмеялся.

– Но ведь вы у меня никогда не учились, верно?