стоявшего перед ним мужчину. Сомнения обуревали Леонида Федоровича. Некоторое время он продолжал колебаться, после чего медленно, будто повинуясь какой-то неведомой внешней силе, развернулся и уже собирался направиться в спальню, но неожиданно уперся в стоявшего в коридоре возле входа в зал Майского.

— Кто занял у вас деньги? — обращаясь к мужчине, строго спросил Майский.

— Павел Федорович Майский, — совершенно не ожидая такого вопроса, произнес бурят, впервые с самого своего появления выказав некоторое замешательство.

— Ну, так вот и обращайтесь к Павлу Федоровичу, — еще тверже сказал Майский. — На каком основании вы заявляетесь сейчас сюда?

— Я не могу найти его… И к тому же он лично направил меня, сказав, что в случае чего я смогу обратиться за долгом к вам.

— А больше он вас никуда не отправлял? С чего вы взяли, что имеете право вот так приходить к совершенно незнакомым людям с требованием денег?

— Я же объясняю — он сам ваш адрес мне дал. Собственноручно написал, — заявил мужчина, судорожно начав разворачивать листок, который уже успел сложить.

Развернув расписку, он повернул ее обратной стороной, где действительно имелся какой-то адрес. Леонид Федорович наклонился вперед, чтобы прочесть текст, но Майский даже и не шевельнулся.

— Меня не волнует, что написано на обратной стороне расписки, выданной вам человеком, здесь даже не присутствующим, — заключил он. — Вы обращаетесь не по адресу, и можете даже не рассчитывать решить тут свои финансовые проблемы.

С озлобленным выражением лица мужчина выслушал Майского, но когда тот закончил, ничего ему не сказал, а требовательным тоном опять обратился к Леониду Федоровичу.

— Или вы вернете мне долг вашего брата, или мне придется заявить в соответствующие органы!

— А вот это уже здравая идея! — повысив голов в тон разошедшегося мужчины и зло улыбнувшись, сказал Майский. — Давайте вызовем участкового, и пусть он поможет разрешить все возникшие вопросы.

Желая, видимо, что-то ответить на это предложение мужчина открыл было рот, но, так и не произнеся ни звука, закрыл его, с силой стиснув зубы. Вернув расписку и паспорт в карман, он застегнул куртку и вышел из квартиры.

Леонид Федорович закрыл дверь, и все втроем вернулись в зал.

— Ничего себе, — с хмурым и напряженным выражением лица выговорил Майский, усаживаясь на то же кресло, где сидел до этого. — Просто заявился домой к совершенно незнакомым людям и стал требовать деньги.

— Вообще! — неожиданно сильно возмутилась Марина. — Да как настойчиво и нагло требовал, будто это мы у него занимали. Хватает же наглости людям так себя вести.

— Да он-то еще ладно, — махнул рукой Майский. — Какого черта дядя Паша ваш адрес дал? Он-то чем думал?

— Не говори. Дядя Паша, конечно, странный. Долгов наделал, а мы что, должны за него их возвращать?

— Зачем он еще-то назанимал?.. — понурившись, в пылком недоумении обратился как бы сам к себе Леонид Федорович. Он тут же сообразил, что в эмоциях проговорился, но взглянув на Марину и Майского с облегчением обнаружил, что никто из них не придал его словам особого значения.

— Это уже болезнь, наверное, — сказал Майский. — Он так и будет в долги залазить, пока дают.

— А должники его что — все к нам теперь ходить будут? — встревожилась Марина. — Сейчас начнется дурдом, как у Тамары Сергеевны.

— Такого-то уже конечно не будет, — заверил ее Майский. — Это он тогда мог миллионами занимать, а сейчас ему — продавцу книг — кто станет большие деньги доверять? Но ходить все равно могут, — вдруг особенно серьезно сказал он, обратившись к отцу. — И если будут вот такие ушлые ребята заявляться, то не стоит вестись на их провокации. Даже домой запускать не надо: «ничего не дождетесь» — и все. А если начнут возмущаться — вызывай участкового и пусть разбирается.

— Да-а, молодец Паша, — с каким-то даже разочарованием в голосе сказал, качая головой Леонид Федорович. — Благодаря ему теперь еще и нас должники осаждать будут… Надо поговорить с ним сегодня.

— Конечно поговори, — согласился с отцом Майский.

— Я тоже считаю, что нужно непременно сказать дяде Паше об этом, — тоже решилась озвучить свое мнение Марина, явно встревоженная появлением незнакомца.

После ее слов все замолчали в задумчивости, пока Майский, наконец, не прервал тишину.

— Ну, я тогда пойду, — сказал он, вставая с кресла.

— Куда ты заторопился? — вопросительно посмотрел на него Леонид Федорович. — Оставайся, пообедаешь.

— Нет. Мне еще к завтрашнему дню приготовиться нужно.

— А что у тебя завтра?

— В пенсионный фонд надо, — сказал Майский, выходя в коридор. — Мне пенсию должны будут пересчитать.

— Ты все этот фонд мучаешь. Не знаю даже, стоит ли… На работу не думал куда-нибудь устроиться? — осторожно поинтересовался Леонид Федорович, выходя вслед за сыном в коридор.

— На работу? А для чего? — надев ботинки и выпрямившись, Майский посмотрел отцу прямо в глаза.

— Как для чего? — смутился Леонид Федорович. — Деньги…

— Ха-х… Деньги…, — тоскливо, совсем безрадостно усмехнулся Майский. — Деньги ничто — ерунда.

— Интересный ты — «ерунда»! Жить-то ведь как-то надо?

— А зачем жить? — вдруг спросил Майский. Голос его прозвучал до странности спокойно, без какой-либо интонации, в нем отсутствовал даже малейший намек на эмоции. Майский не представлял себе, зачем вообще озвучил сейчас этот вопрос: он не рассчитывал на понимание со стороны отца и уж конечно не хотел получить ответа — он сам лучше кого бы то ни было знал ответ.

Не говоря больше ни слова, Майский одел куртку, попрощался с совершенно опешившим Леонидом Федоровичем и вышел из квартиры.

IV

Часом ранее, еще до того, как в дом к Леониду Федоровичу заявился со своими требованиями недовольный кредитор, Роман уже подъезжал к одной из остановок общественного транспорта, расположенной в самом центре N-ска. Выйдя из автобуса, он прошел вдоль большой пятнадцатиэтажной гостиницы, протянувшейся до самого перекрестка и, повернув налево за стоявшими на углу торговыми павильонами, направился прямо по узкой улице, пролегавшей между старыми, построенными еще в дореволюционное время домами. Здания на этой улице пестрели витринами различных кафетериев, магазинов и развлекательных клубов; вокруг ходили пешеходы, проезжали автомобили, но для Романа ничего из этого сейчас не существовало: уткнув голову в землю, он весь был поглощен до предела будоражащими его душу переживаниями.

Роман вернулся с Китая чуть меньше четырех месяцев назад. К тому моменту его болезнь настолько обострилась, что он уже даже не приходил в сознание, постоянно пребывая в смешанном полубредовом состоянии. Несколько дней и ночей мучился он в забытье, пока, в результате стараний Марины, окружившей его своим вниманием и заботой, Роману, наконец, не стало легче. Но только-только он