href="ch2-936.xhtml#id701" class="a">[936]. Но даже если не брать теоретические аргументы, не стоит забывать о том, что темперамент Деррида не был чужд этому быстрому отстранению, которое будет воспроизводиться и в других проектах.

Я очень любил коллеж, поскольку был одним из тех, кто мечтал о нем и его основал. Но очень скоро я уже не мог оставаться там. В-первых, руководить слишком тяжело. В целом же я слишком далек от любых сообществ, чтобы поддерживать клан. То есть я быстро отошел в сторонку, сохранив симпатию, солидарность, дружбу с коллежем и многими его членами. Но как пространство он мне не подходил[937].

Эта врожденная отстраненность Деррида не помешает ему выступать в поддержку Международного коллежа философии всякий раз, когда у него будут сложности или когда само его существование будет под угрозой.

Для Жака Деррида, как и для многих других, США служат исходной точкой для выхода на международный уровень. Переводов его книг, сначала ограничивающихся основными европейскими языками, становится все больше, они выходят в самых разных странах. С этого момента у него все больше поездок. Уже в этом, 1984 году он не только два раза посещает Йель, но и читает лекции, проводит семинары и участвует в конференциях в Нью-Йорке, Беркли, Болонье, Урбино, Риме, Сиэтле и Лиссабоне[938]. Выступая по самым разным темам, он превращает ситуацию, в которой оказывается, в отправной пункт для своей речи. «Здесь и теперь» становится его перводвигателем. В этом смысле в высшей степени показательно начало его лекции «Психея, изобретение другого», прочитанной в Корнелльском университете, а затем в Гарварде:

Что я еще могу изобрести?

Вот, возможно, изобретательное введение к лекции. Представьте себе: оратор осмеливается представиться своей аудитории таким вот образом. В таком случае кажется, что он не знает, что скажет. Он нагло заявляет, что готовится сымпровизировать. Ему нужно будет изобрести с ходу, на месте, и он еще спрашивает себя: что же я должен буду изобрести? Но в то же время он, похоже, подразумевает не без заносчивости, что импровизационная речь останется непредвиденной, то есть, как обычно, «еще новой», оригинальной, единичной, одним словом, изобретательной. На деле такой оратор довольно откровенно порвал бы с правилами, консенсусом, вежливостью, риторикой скромности, короче говоря, со всеми условностями социальности, чтобы по крайней мере изобрести нечто уже с первой фразы своего введения[939].

Сколько бы работ у Деррида ни выходило и какой бы радужный прием их ни ждал почти везде, у него создается впечатление, что он не работает в «благородном смысле» этого слова[940]. Главное же – он физически чувствует себя плохо. В сентябре 1984 года он пишет Саре Кофман:

У меня было (еще одно!) очень тяжелое лето, но я не хотел в письме стонать (достаточно тяжелые для меня проблемы со здоровьем: врач рассмотрел самые худшие из предположений. Некоторые были исключены благодаря ультразвуку поджелудочной железы и печени. Остается желудок. Перед эндоскопией я спасовал, ее будут делать в Париже. Я похудел на шесть килограммов, а давление было 80 на 60…). Сейчас мне лучше, на следующей неделе буду принимать экзамены[941].

Смерть Поля де Мана и разрыв с Сильвиан, скорее всего, являются причинами «мрачного предчувствия», которое гложет его в эти месяцы. В конечном счете у него находят большой камень, из-за которого в конце декабря приходится удалить желчный пузырь. Это его первая операция и первая госпитализация, ужасные для того, «кого помимо прочего пугает медицинский мир в целом»[942]. Врачи рекомендуют Деррида несколько снизить темп деятельности, особенно в плане поездок. Но на практике он, в общем-то, пренебрежет этим советом.

Терзают его также издательские вопросы. Поскольку руководители Flammarion не намерены переводить «Аллегории чтения» Поля де Мана, Деррида не хочет отдавать им и свою книгу, посвященную другу. В начале 1985 года, так как ему кажется, что у него, по сути, нет издателя, он заводит разговор с Мишелем Деги, членом литературно-художественного совета издательства Gallimard с 1962 года, о возможности предложения двух книг этому почтенному издательству[943]. В то же время он знает, в частности через Жана Риста, что на улице Себастьен-Боттен его не слишком жалуют.

Деги загорается этой идеей. Но чтобы проект приняли, он должен найти союзников. Он полагает, что «Мемуары для Поля де Мана» «должны были бы также и даже особенно заинтересовать, скажем так, „историка“». Намек на их старого товарища Пьера Нора более чем прозрачен. Но последний не в восторге от этого предложения. Что касается Деги, хотя он чувствует себя «скорее в одиночестве», он говорит, что готов идти «до конца»[944]. Он хотел бы ввести Деррида в Gallimard не только ради книги о де Мане. Но Деррида не строит иллюзий. Через два месяца Мишель Деги сообщает ему об официальном отказе. В своей книге «Комитет», опубликованной в 1988 году, он вернется к этому эпизоду, в красках его описав:

Я позвонил Пьеру [Нора] – разговор был долгим, – поскольку он отказался встречаться со мной по этому делу. Я знал, что на втором чтении нам понадобится его поддержка, и, в общем-то, решал он… Большая часть врагов Деррида в университетском и интеллектуальном мире, в основном среди хайдеггерианцев строгой закалки, делает вид, что все, о чем думает Деррида, «смехотворно». Посмеяться над какой-нибудь цитаткой – вот и все доказательство. Я, конечно, знал, что Пьер Нора и его советники не числятся среди больших любителей «дерридеанства». Вот почему я хотел заручиться его объективной поддержкой… Возможно, это означало, что я слишком быстро забыл, что помимо других препятствий есть одно, из-за которого современникам, друзьям, тем, кто провел вместе какую-то часть молодости в лицее Людовика Великого, а потом в Сорбонне, очень сложно признать ценность одного из них, раз они были равными, сделать вклад в его историческую судьбу. Пьер Нора отказался заниматься этим проектом и сказал в заключение, что я должен «выпутываться сам»[945].

Свое истинное значение эта история обретет спустя несколько месяцев, когда в Gallimard в коллекции «Современный мир» выйдет книга Люка Ферри и Алена Рено под названием «Мысль 68» – эссе на тему современного антигуманизма. Этот посвященный Цветану Тодорову памфлет, который привлечет немало внимания, был написан под присмотром Марселя Гоше и Франсуа Фюре, двух столпов журнала Le Débat[946]. Деррида в какой-то мере знаком с Ферри и Рено: они вместе выступали на конференции в Серизи по «Концам человека»;