относительно короткий срок. Итак, облегченная структура, коллегиальность, мобильность, открытость, многообразие, приоритет, отдаваемый недостаточно «легитимированным» исследованиям или же исследованиям, которые получили недостаточное развитие во французских или зарубежных институтах…[906].

С точки зрения Деррида, важно добиться строгого отбора научно-исследовательских проектов в месте, которое, однако, не должно стать в результате ни «„центром передовых исследований“, аристократическим и закрытым, ни даже центром высшего образования». Для него важно, чтобы коллеж был открыт «самым дерзким вызовам со стороны „наук“, „техник“, „искусств“». Но он также хотел бы (и эта идея всегда была ему дорога) иметь возможность набирать участников и руководителей программ без учета академических степеней.

10 октября 1983 года Лоран Фабиус, сменивший Жана-Пьера Шевенмана, Жак Ланг и Роже-Жерар Шварценберг дают официальное распоряжение разместить коллеж во временных помещениях на улице Декарта, 1, в здании бывшей Политехнической школы. Образуется двойная структура: с одной стороны, Временный коллеж, директором которого единогласно избирается Деррида, с другой – Высший консультационный совет под руководством Жана-Пьера Файя. Но вместо того, чтобы ослабить напряжение, эта двойная организация его только усиливает. Поначалу было предусмотрено, что каждое решение, включая программу семинаров, будет подписываться двумя руководителями, но мгновенно возникает угроза застопорить всю работу в целом. После того как Временный коллеж пригрозил коллективной отставкой, принимается более гибкий вариант регламента. Фай радуется тому, что удалось прийти к соглашению, и снова выражает надежду, что две инстанции будут «оплодотворять друг друга»[907].

За стенами этого учреждения ситуация тоже непростая, потому что еще до своего открытия Международный коллеж философии порождает многочисленные фантазии и вызывает зависть. Многие надеются получить в нем должность, о которой мечтали. Сара Кофман жалуется Деррида, что не стала частью «заведения». Он заверяет ее, что очень быстро понял, что было бы «неприлично, неприемлемо и ошибочно с точки зрения тактики», если бы помимо нескольких дальних союзников, таких как Жан-Франсуа Лиотар, в коллеже было «больше одного друга из так называемой банды четырех, или Долтонов». А поскольку нужны провинциалы, то он предлагает Филиппа, Жана-Люка или Мари-Луиз Малле из Лиона. Несмотря на эти подробные объяснения, Сара Кофман все равно чувствует себя исключенной[908].

Деррида хотел бы найти ответственную должность для Авитал Ронелл, чья университетская карьера стоит на месте, несмотря на престижные степени, полученные в Принстоне и Берлине. Она, в частности, рассказывает: «Пока руководство читало мое резюме, все шло хорошо, но как только они встречались со мной лично, все заканчивалось плохо. Это было связано как-то с моим темпераментом. И тот факт, что я женщина, тоже не способствовал успеху. Когда создавался Международный коллеж философии, Деррида хотел, чтобы я играла в нем важную роль. Поскольку я владела английским, немецким и французским и неплохо знала три этих мира, он сказал, что я могла бы заняться международными обменами – направлением, для него очень важным. Но в итоге из этого ничего не вышло, и я нашла работу в Беркли, что не слишком ему понравилось, так как он считал, что это „вражеская“ епархия, в частности из-за присутствия Серла. Для меня, считавшей себя „верным бойцом“ деконструкции, это была дополнительная причина пойти туда работать: предстояли битвы на Западном побережье США, где влияние Деррида было еще слабым. Но порой он переставал мне доверять. На первом этапе наших отношений он сказал мне, что когда-нибудь я пойду на него войной, тогда как я решила, что этого никогда не случится, по крайней мере по моей инициативе»[909].

Организация Международного коллежа философии заставляет Деррида чаще обычного появляться в прессе. Летом 1983 года в Libération опубликовано двухстраничное интервью с большим портретом, выполненным в весьма романтическом стиле, который противоречит заголовку: «У коллежа не будет председателя», 9 сентября пришла очередь Nouvel Observateur предоставить слово «Деррида непокоренному». Текст от редакции хорошо показывает, как его тогда воспринимали:

Если философия, в семилетнее правление Жискара подвергавшаяся угрозе даже в лицеях, сегодня оказалась в почете в той форме, которая более всего благоприятствует будущему интеллекта, то это произошло благодаря Жаку Деррида, главному инициатору создания Международного коллежа философии, который только что открылся под эгидой трех министерств. Тем не менее этот автор и мыслитель во Франции одновременно знаменит и неизвестен, пользуется уважением и игнорируется. Недолюбливаемый университетскими хранителями вечного и неизменного знания, он также крайне мало заметен на публичной сцене. Деррида принимает не все правила. Исследуя маргиналии, в своем многогранном творчестве он смещает границы между философией, психоанализом и литературой… Этому мыслителю, который охотно странствует по творчеству других авторов – Гуссерля, Канта, Фрейда, Ницше, Жене, Жабеса, Левинаса, Лейриса, – часто ставят в упрек сложность его стиля. Старясь говорить простым языком, он объяснил Катрин Давид, какие недоразумения и ловушки, по его мнению, угрожают сегодня мысли[910].

Именно в этом интервью Деррида впервые соглашается раскрыть некоторую биографическую информацию, говоря об Алжире, антисемитизме, годах учебы и возвращаясь к пражскому делу. Его отношение к прессе начинает меняться. Каковы бы ни были его сомнения на ее счет, теперь он понимает, что он без нее обойтись не может. В апреле 1981 года ежемесячное издание Lire провело широкий опрос, чтобы определить, какие интеллектуалы являются во Франции самыми влиятельными. Первое место занял Леви-Стросс, за ним идут Раймон Арон, Мишель Фуко, Жак Лакан и Симона де Бовуар. Бернар-Анри Леви занимает девятое место. Имени Деррида в этом списке из 36 фамилий нет, и, хотя его работа в этот период не предназначена для широкой публики, такое отсутствие его задело.

После выступившей против него осенью 1981 года фронды ситуация в Высшей нормальной школе все еще далека от разрешения. Новая администрация вводит все больше притеснительных мер против «кайманов» философии, налагая административные ограничения, которых до той поры не было. Деррида как никогда хочется покинуть Высшую нормальную школу. Но нужно еще найти новое место работы, которое Международный коллеж философии ему никак не гарантирует. В августе 1983 года в письме к Родольфу Гаше он упоминает возможность перейти в Высшую школу социальных наук (EHESS). Для него могут создать там пост руководителя по исследованиям «философских институтов». Выборы будут проходить в ноябре. «И хотя мне говорят, что у меня есть все шансы быть избранным, опыт сделал меня крайне осторожным и недоверчивым в отношении всего, что зависит от академии и моих дорогих коллег. Я буду сохранять осторожность и недоверие до самого последнего момента»[911].

Люсьен Бьянко, который в течение нескольких лет занимает в Высшей школе социальных наук пост директора по научным исследованиям, заверяет его, что ему