были типичны и для некоторых спектаклей Мейерхольда; в частности, ими известны «Учитель Бубус» и «Ревизор», поставленный в конце 1926. В «Ревизоре» данный прием особенно ярко проявился в первой сцене — «Я пригласил вас, господа…», а также в трактирной сцене, где Гарин-Хлестаков, спускаясь с лестницы, время от времени замирал в эффектных позах [Рудницкий, Режиссер Мейерхольд, 358, 360]. В колумбовском спектакле мы тоже находим это чередование лихорадочных движений с остановками в необычных позах, слабо связанных с текстом: «Подколесин прыгнул в сторону и замер в трудной позе… Степан с усилием сделал стойку на руках…»

В остальном, однако, мейерхольдовский «Ревизор» уже очень далеко ушел по своей поэтике от конструктивизма и агитационных ревю начала 20-х гг. и давал мало пищи для той пародии, которую создали соавторы. Гораздо ближе стоит эта пародия к более раннему, но в 1927 еще с большим успехом шедшему «Лесу» Мейерхольда (по А. Островскому), с его цветными париками (ср. «Парики — Фома Кочура» в афише колумбовцев), с галифе и хлыстом Гурмыжской, с теннисным костюмом Буланова, с клоунадой

Счастливцева — Несчастливцева, с любовным диалогом на гигантских шагах, с эротической игрой на качелях, с классовым конфликтом между нэпманшей Гурмыжской и домработницей Аксюшей и т. п. Можно полагать, что при описании колумбовской «Женитьбы» авторы вдохновлялись не в последнюю очередь именно «Лесом» и постановками его подражателей.

Можно заметить, что маршрут героев ДС, идущих в театр Колумба (по Тверской, мимо Елисеева и угла Тверского бульвара с кинотеатром «Великий немой»), направлен как будто в сторону театра Мейерхольда (Б. Садовая, 20, Триумфальная площадь). Запись «Один стул находится в театре Мейерхольда» [ИЗК, 128] — еще одно из указаний в пользу этой ассоциации. Против нее, однако, решительно говорит описание театра в журнальной версии как молодого и с трудом перебивающегося: «Театр Колумба помещался в особняке… Зрительный зал его был невелик, фойе непропорционально огромны, курительная ютилась под лестницей. На потолке была изображена мифологическая охота. Театр был молод и занимался дерзаниями в такой мере, что был лишен субсидии. Существовал он второй год и жил, главным образом, летними гастролями» [цит. по кн.: Ильф, Петров, Необыкновенные истории…, 416].

Не следует исключать другие возможные прототипы, например, «Ревизора», поставленного в Ленинградском доме печати в апреле 1927 (напомним, что работа над ДС началась осенью того же года). Создатель спектакля Игорь Терентьев, близкий к лефовским кругам, проявил немало изобретательности и остроумия, хотя его талантливая работа в целом представляется лишь облегченной вариацией на темы вчерашнего

В. Мейерхольда. Костюмы персонажей, яркие и пестрые, были украшены эмблемами, вроде конвертов и марок, из которых был склеен арлекинский наряд почтмейстера, или двух огромных земляничных ягод на спине у Земляники (ср. яичницу и мачту на моряке у Колумба). Действие перемежалось взрывами петард, крысиными бегами, дождями из искусственных цветов. Персонажи исполняли цыганские романсы и арии из опер (так, купец Абдулин пел песню индийского гостя из «Садко»). Роли Бобчинского и Добчинского играли женщины. Среди декораций видное место занимали нужники, куда герои бросались со всех ног, размахивая листами туалетной бумаги, или шагали торжественной поступью под звуки «Лунной сонаты», где они произносили монологи и совершали брачные обряды. [Ripellino, Maiakovski et le theatre russe d’avantgarde; Ходасевич, Портреты словами, 237.]

Само название театра, очевидно, связано с выражением «открыть Америку» (т. е. открыть что-то совершенно новое, невиданное). Таким образом, оно образует один ряд с «Музой Дальних Странствий» из поэмы Н. Гумилева «Открытие Америки», с «Общежитием имени монаха Бертольда Шварца», тоже основанным на пословице («выдумать порох»), а также с темой Ньютона, чей юбилей отмечался в том же году [см. ДС 4//1; ДС 16//5; ДС 28//1].

30//12

…Вступление, исполненное оркестрантами на бутылках, кружках Эсмарха, саксофонах и больших полковых барабанах. — Кружка Эсмарха (по имени немецкого медика Ф. Эсмарха) — «стеклянная или металлическая цилиндрическая кружка вместимостью 1–1,5 литра, с отводной трубкой у дна; применяется для клизм и спринцеваний» [БСЭ, 1-е изд.]. Среди содержимого отцовского комода В. Катаев вспоминает «большую стеклянную кружку Эсмарха с гуттаперчевой потрескавшейся кишкой, имеющей странный изогнутый эбонитовый наконечник со множеством дырочек»; у Л. Кассиля упоминается «эсмархова кружка с клистиром, огромным, как брандспойт» [Катаев, Разбитая жизнь, 484; Кассиль, Вратарь республики, Собр. соч., т. 1: 391]. В речевой культуре 20-х гг. этот ныне забытый инструмент фигурировал нередко, и обычно в юмористическом тоне: например, врач предписывает пациенту кружку Эсмарха, тот спрашивает, чем ее закусывают [рис. Н. Радлова, Пу 24.1926].

В 1927 в прессе приводилась афиша одесского Дома врача: «Захватывающий ансамбль врачей-исполнителей. Джаз-банд на стетоскопах, уретроскопах, фонендоскопах, ректоскопах, кружках Эсмарха, жанетовских шприцах, ланцетах, пинцетах, скальпелях и т. п. экзотических инструментах. Исполнены будут любимые фокстроты составом 40 врачей и профессоров» [ТД 07.1927; неточно цитируется в кн.: Сахарова, Комм. ДС, 439]. Указанный концерт не состоялся, как это видно из примечания редакции в См 16.1927.

30//13

— Ах, ты заметил, несмотря на темноту?! А я хотел преподнести тебе сладкое вер-блюдо! — Ср.: Ага! увидел ты! а мне хотелось / Тебя нежданной шуткой угостить [Пушкин, Моцарт и Сальери]. О верблюде в пролеткультовской постановке Эйзенштейна см. выше, примечание 11.

30//14

Текст — Н. В. Гоголя. Стихи — М. Шершеляфамова. — Эта фамилия «для театрального халтурщика» была выдумана соавторами и их друзьями по «Гудку» «за кружкой пива, в веселую минуту» [Эрлих, Нас учила жизнь, 92]. Не исключено созвучие с В. Шершеневичем, чье имя в качестве сценариста и автора «теакинорецензий» часто появлялось в прессе и на афишах. В одной из юморесок тех лет он упоминается в той же роли, что и «театральный халтурщик» в ДС, — как перекройщик классики: «В Оперетте, в качестве вполне осовеченной оперетты, пойдет новинка сезона «Баядэркака». Музыка хотя и Кальмана, но зато, как явствует из хитроумного названия, — новый текст Шершеневича» [Иван Дитя, Теакинопятилетка, Чу 15.1929. Баядэркака— смесь «Баядерки» с «РКК»].

30//15

Автор спектакля — Ник. Сестрин. Вещественное оформление — Симбиевич-Синдиевич. — «Автор спектакля» — мейерхольдовское понятие (на афише «Ревизора» стояло: «Автор спектакля Вс. Мейерхольд»). На Мейерхольда может указывать также расширенный инициал («Ник.», как «Вс.»). «Вещественное оформление» — также термин театра Мейерхольда, введенный взамен традиционных «декораций» как основанных на принципе иллюзии [см. Гарин, С Мейерхольдом, 125]. Симбиевич-Синдиевич — двойная, с начальной аллитерацией, фамилия распространенного в 20-30-е гг. типа, ср.: Бонч-Бруевич, Скворцов-Степанов, Горин-Горяинов и т. п. [см. ЗТ 8//40].

30//16

Свет — Платон Плащук. — Из комментариев к этому имени: «Платон Плащук заведовал светом, а свет тушили во время представления, и это намекает на знаменитую аллегорию Платона (темная пещера с тенями на стене от наружного света) в рассуждении о действительности и ее отображении» [Bolen, 156].

30//17