водный дух, ей даже весь наш магический совет в подмётки не годится… правда, если она в воде… там её стихия.

— А чего же она тогда со мной от дролонга шугалась, если вся такая крутая?

Этот вопрос повис в воздухе. Болотная то ли не расслышала, то ли сделала вид, что не расслышала, то ли действительно не знала ответа.

А девчули между тем, переварив информацию, стали засыпать вопросами как своих предков, так и магический совет. И в их вопросах всё меньше сквозили претензии, и всё больше проглядывал интерес. Молодость — она молодость везде.

— Пойдём, — уверенная рука Хлоиной матери ловко схватила меня за локоток железной хваткой. — Только не шуми.

Ага, пошумишь тут, когда тебя держат ТАК. Один писк, и её, с позволения сказать, пальчики превратят мой локтевой сустав в труху.

— А может, для интима не нужно столько страсти? — попытался я всё же спасти руку. — Может, начнём с нежности?

— Ну ты и нахал! Моя дочь в твоих жёнах числится! Или я чего-то не понимаю?

— Вот и оставьте ей двурукого мужа.

Хватка на моей руке немного ослабла, но не утратила уверенности. Меня медленно, но настойчиво уводили от остальной группы. А главное, что этого никто не замечал. Чувствую, что без какой-нибудь магии вроде отвода глаз здесь не обошлось.

— И долго нам так идти? — попытался я немного повысить голос.

— Не шуми. — Пальцы снова налились сталью, причём настолько, что я с трудом сдержал стон.

— Синяки же будут, — посетовал я.

— Не барышня. Полежишь на диване, компресс водочный сделаешь, пройдут.

— На каком диване?

— На своём. Тебе пора домой.

— Как?

— По крайней мере быстрее, чем ты попал сюда.

— Но все кричали, что это невозможно!

— И пусть кричат дальше. Или ты против?

— Чтобы кричали?

— Чтобы домой.

И тут вдруг я задумался. Конечно, я десятки раз мечтал оказаться на своём диване. Сотни раз приставал ко всем с этой просьбой. Да что там приставал — я все мозги съел чайной ложечкой окружающим с требованием вернуть меня обратно. А тут раз… и вперёд… домой на диван. За плечи развернули, коленкой под зад наподдали, причём легонько, и опачки — ты уже на диване.

— Да, — медленно произнёс я, словно пугаясь каждой буквы в этом коротком слове. — Я против.

— Не поняла, — немного опешила Хлоина мать.

— Надо же хотя бы попрощаться. Обнять всех. На дролонге последний раз прокатиться. С Великим вождём прощальную выпить. — Про стриптиз я решил благоразумно промолчать. — Да и вообще.

— К водному духу напоследок занырнуть, — продолжила мои перечисления мать Хлои. — Значит, я не ошиблась, — продолжила она после небольшой паузы.

— В чём?

— Ты не хочешь покидать этот мир. Я это прочитала в твоих глазах.

— Да, не хочу, — подтвердил я без раздумий и сам ошалел от того, как легко мне дались эти слова.

— Я бы могла просто отправить тебя обратно, даже не поставив в известность…

— Значит, коленкой под зад, — перебил я.

— Но ты мне нравишься, — не обратила внимания на моё беспарданство Хлоина мать, — и я буду с тобой откровенна. Тебе нельзя оставаться тут.

— А как же вот это вот изменение генофонда? Ты хочешь, чтобы твои внучки снова рождались с жаждой убийства в крови? А Болотная? Мне её бабушка говорила, что для неё один раз и навсегда…

— И Мара, — перебила меня Хлоина мать.

— Что Мара? — не понял я.

— Мара тоже в тебя влюбилась. А Мара — вар.

— Мара?! Ну нет.

— Да, Серёжа, — мать Хлои впервые назвала меня по имени, хотя, к моему стыду, я до сих пор не знал, как зовут её. — И знаешь, что самое страшное?

— Нет, — я всё ещё не мог переварить услышанное про Мару.

— Самое страшное, что и ты их любишь. Любишь всех троих. И далеко не братской любовью.

— И Мару?

— Они не смогут поделить тебя, Серёжа. И ты не сможешь выбрать. А я не могу позволить, чтобы в наш мир пришла война.

— Война из-за меня? — удивился я.

— Если бы ты не спал, а внимательно слушал, что я говорила, то понял бы, какое наследие предков сидит в нас.

— Это про убийства из-за носков?

— Носки, Серёжа, НОСКИ! А тут любимый?

— Но вы же хренову тучу лет всем улучшали…

— Во-первых, не всем, — перебила меня женщина. — Как оказалось, в твоём мире таких, как ты, считанные единицы. И никакое улучшение не сработает, если от тебя захотят отобрать любимого. Всё улетучится в один миг. Останутся лишь древние инстинкты.