Но, похоже, либо коза прекрасно понимает все сказанное, либо это на самом деле никакая не коза, а настоящий демон, как только что орал Арсений, гоняясь за ней. Каждый раз, когда мы, вроде, поджимаем ее вплотную к калитке, она повторяет свои выкрутасы и прорывается мимо нас обратно в цветники. Мы уже реально в мыле от беготни и злости, а Арсений практически в неадеквате. Он материт вероломную скотину на чем свет стоит и швыряет в нее всем, что попадается под руку. Таким бешеным я его только во время драк в юности видела.

И тут, в момент наивысшего накала страстей, во двор неожиданно влетает Настенка — дочка Леси и Шона — и ошалело обозревает Арсения, беснующегося и швыряющего комья земли в мохнатую гадость. Заметив девочку, коза, хромая одновременно на все конечности, кидается к ней и буквально прижимается, трясясь всем телом и достоверно изображая смертельный ужас. Эта рогатая скотина жалобно блеет тоненьким (то-о-оненьким!!!) голоском и несчастно заглядывает в глаза, словно умоляя о спасении. За спиной у девочки проявляются старшие Федоровы и шокированно замирают, молча осматривая общую картину разрушений.

— Дядя Сеня, ты зачем мою Маечку любимую обижаешь? — с упреком говорит Настя, дрожа нижней губешкой и едва не плача от жалости к невинному агнцу, прячущемуся за широкой спиной малышки от кровожадных супостатов.

— Да я ее… да она… — кипящий от злости Арсений явно не может подобрать слова, которые можно произносить при ребенке, и поэтому переходит на язык жестов, демонстрируя жажду убийства.

— Мы просто хотели отправить ее на место, — выступаю я вперед, перекрывая его пантомиму и давая ему время вернуться в разумное состояние. — Но у нас никак не получается.

Девочка смотрит на нас, как на двух великовозрастных беспомощных идиотов, и, гордо вскинув голову, очень зычно для такой малышки принимается подзывать рогатых демонов:

— Цып-цып-цып! — и двигается в сторону хоздвора, даже не оглядываясь.

Презрительно сверкнув на нас наглыми глазами, пресловутая Майка послушно трусит за ребенком, а за ней привычно подтягиваются и остальные козы.

Мы с Арсением стоим и молча провожаем это чинное несуетливое шествие взглядами и, когда Настена закрывает за козами дверь сарая, смотрим друг на друга, мягко говоря, офигевая. Девочка возвращается обратно и сверкает глазами на нас с таким упреком, что я ощущаю себя добровольным волонтером с бойни. Арсений, видимо, еще не в силах совершенно успокоиться, выглядит уже не столько злым, сколько растерянным.

— Это как же… но она же… — он обращается к Федоровым, а потом ко мне за поддержкой. — Нет, ну ты же все видела, Вась! Да вам экзерсиста вызвать надо, а не в сарай эту бесноватую закрывать! Вы только посмотрите, что она тут натворила!

— Седенький, да не переживай ты так! Все, в принципе, не так уж… — Леся обводит глазами двор еще раз, и ее оптимистичный порыв гаснет. — Мда-а-а… Короче, все равно не переживай, тебе это вредно сейчас.

Но Арсений, вместо того чтобы успокоиться, мрачнеет. Он всегда болезненно воспринимал любые свои поражения и явно сейчас переживает гораздо больше, чем следовало бы. Конечно, я понимаю, что ущерб нанесен колоссальный, и представляю, как расстроится Зинаида Ивановна, но мы постараемся все объяснить и компенсировать, так что не вижу причины по-прежнему еще стоять и закипать тут, как чайник. А именно это и происходит.

Шон тоже выглядит не слишком радостным.

— Да уж, Седой, теперь у вас два варианта: или сбежать и сделать вид, что вас тут не было, или можете смело считать себя рабами на плантации, пока гнев моей любимой тещи не утихнет, — усмехается он. — А жить вас определят к тем же самым козам, причем с тестем в придачу. Считай это проживанием на своей шкуре эпичного «изгнания из Эдема».

— Послушайте, ребята, это я виновата, — влезаю я не подумавши и тут же краем глаза замечаю, как напрягается и агрессивно прищуривается Арсений.

— Ты виновата? — недобро спрашивает он. — Это разве тебе поручили элементарную вещь, с которой ты не справилась?

— Я тебя отвлекла, — бормочу я, уже понимая, что становиться сейчас на его защиту таким образом не лучшая тактика.

— Отвлекла, говоришь? Спасибо, что напомнила! Меня вообще тут не должно быть, как и тебя! И, коль скоро все уже по-любому так хреново, хоть кто-то объяснит мне, что мы тут делаем и как оказались?

— А вот это, мужик, ты правильный вопрос задаешь. Своевременный, я бы даже сказал, — с нездоровым энтузиазмом подключается Шон, широко, но как-то очень недобро улыбаясь. — Потому как я тоже со страшной силой интересуюсь: что, когда, за что и какого, собственно, хе…

Он делает вид, что прочищает горло, проглатывая последнее слово и косясь на дочь. Девочка мечется взглядом от одного взрослого к другому, может, и не понимая, но точно чувствуя своим детским сердечком, что тучи стремительно сгущаются.

— Ой, Солнышко, пойди с Чулькой на горку, бабушка просила разведать, где там боярышник зацвел, ей на лекарство насобирать цветочки надо, — Леся начинает ворковать в своей привычной жизнерадостной манере. — Можешь и пакетик взять, пособирать сразу. Только не далеко, так, чтобы дом было видно, хорошо?

— Я пойду. И Чульку тоже возьму. Только вы должны мне пообещать, что не будете кричать и ругаться, — девочка смотрит на нас как-то очень по-взрослому и понимающе.

— Ну что ты, кисюня, ты же знаешь, мы с мамой никогда не ругаемся, мы просто… — Шон судорожно почесал бритый затылок, — мы диспутируем.

Арсений кашляет, будто ему на ходу муха в горло залетела, и гримасничает, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, терпя, однако, в этом фиаско.

— Честное-пречестное? — запрокинув голову, малышка прижимается к папиным ногам и смотрит ему прямо в глаза.

Шон медленно приседает и целует дочку в носопырку с тихим смехом:

— Я бы даже сказал, пионерско-комсомольское. Хотя по-хорошему, с твоей мамой иногда хочется и… Все-все, я же сказал — просто диспут!

Подбежав к изнывающей от нетерпения Чульке, Настя ловко расстегивает ошейник, и обе «девицы» вприпрыжку скачут в горку.

— Ну, слушаем вас «вынимательно», — дождавшись, пока дочка отойдет достаточно далеко, разворачивается к нам Шон, складывая руки на груди и приваливаясь к опорному столбу виноградной беседки.

— Ой, а что же это мы на пороге, пошли, хоть чаек попьем, а? — Леся явно пытается в очередной раз провернуть свой зубозаговаривательный приемчик.

— Александра, не забыла, с кем говоришь? Не сработает! Мы с Арсением хотим услышать внятный четкий пересказ произошедшего за последние сутки.

— Не сработает у них, — бурчит Леся. — Тоже мне… Вам прям четкий рассказ, господин Федоров? — Шон невозмутимо кивает. —