Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чем дольше я думаю, тем больше матерю себя за то, что не сдержался и наехал на Василису. Ну, не поступили бы, скажем, ни я, ни Шон так никогда в такой ситуации, и что? Она же не я. Втянула Лесю, но у той достаточно здравомыслия и жизненного опыта, чтобы не влезать во что-то, сто раз не подумав. В принципе, в данной ситуации действительно стоило бы реагировать, как Васька и сказала: «Все же хорошо закончилось, ну и ладно!». В конце концов, это же женщины, они и в одиночку стихия непредсказуемая, а когда объединяются — вообще жесть. Так что, когда у них выходит это самое «все хорошо» и без тяжких последствий, это уже просто праздник какой-то! Поэтому нам бы с Шоном умнее было бы изобразить двух пингвинов из мультика, которые улыбаются и машут, автоматически делая для себя далеко идущие выводы, но наши инстинкты защитников, похоже, сыграли с нами в этот раз дурную шутку. И вот теперь что мы имеем? Правильно, двух насупленных женщин, что само по себе не есть хорошо. И к тому же они полностью уверены в том, что правы в этом раскладе, а это совсем хреново. Потому как обиженная женщина, твердо уверенная в своей правоте, это настоящая проблема, могущая иметь долгоиграющие последствия. В моем незавидном положении точно. Ладно Шон, он территорию свою уже надежно застолбил, даже дважды, но у меня нет таких живых неоспоримых аргументов. Потому-то я сейчас и ощущаю, как на месте ушедшего раздражения пышным цветом распускается нечто, близкое к панике. А она привычно пробуждает во мне злость и желание бороться, не выбирая средств, и-и-и… короче, прежний я, желающий все решать силовыми методами независимо от обстоятельств и чувств других, нагло ухмыляясь, поднимает во мне голову, поигрывая застоявшимися мускулами. Но нет, никаких, мать его, рецидивов! Я за какие-то несколько дней продвинулся дальше, чем за годы до этого, а значит, новая цивилизованная версия меня больше устраивает Василису, и поэтому властный засранец Арс отправляется обратно на покой до тех времен, пока не понадобится проявление именно этой части моей натуры. Если понадобится.
Но, конечно, суровой беседы с подчиненными на тему, как мы дошли до жизни такой, что при резкой смене обстоятельств не оказалось того, кто бы взял на себя общее руководство операцией, не избежать. Хотя я четко осознаю, что в первую очередь это мое упущение как руководителя. Просто ситуация поменялась очень стремительно. Обычно мы с отцом всегда имели возможность подменять друг друга, прикрывать спины в деле окончательной координации общих действий в экстренных моментах, так что назначать кого-то непосредственным заместителем с расширенными полномочиями у нас не было необходимости. Но вот, как говорится, она назрела и вылезла наружу вот таким боком.
Когда мы заканчиваем все, что можно было сделать, и дед Миша уезжает за Зинаидой Ивановной, Леся предлагает отважно сбежать до их возвращения и вернуться с извинениями и компенсацией позже, когда основная буря утихнет.
— Папа сам тут разрулит получше нас, а мы потом приедем и подлизываться будем, — заверяет она нас, и мы, само собой, дружно и смело соглашаемся. Хоть в чем-то у нас на данный момент единство взглядов.
В город мы с Василисой едем на заднем сидении машины Федоровых с без умолку щебечущей и распевающей Настеной в качестве буфера между нами. И, если честно, я очень рад присутствию этого чудного ребенка, волшебным образом снимающего напряжение четырех взрослых людей. Совершенно очевидно, что слова деда Миши заставили каждого из нас задуматься и осознать ошибочность слишком острых реакций, опрометчивых решений и нежелания понимать ход мыслей близкого человека, приведший его к тем или иным выводам и поступкам. Я и так знал, что страдаю этой фигней — «сначала психую — потом думаю», особенно когда дело касается Василисы, но реально удивлен, что и извечно невозмутимый Шон не безгрешен. Конечно, наш взрыв возмущения можно оправдать тем, насколько страшно почувствовать даже намек на возможность потери. Но я ведь не оснований своим реакциям сейчас ищу. Если уж на то пошло, Леся и Васька в своих действиях руководствовались тем же самым. А значит, в этом моменте мне следует поставить знак плюс вместо минуса. Ведь если бы Василисе было на меня плевать, ничего бы из этого не случилось. Ладно, добавим это к моему извинятельному списку, чего уж там. Но на данный момент меня в большей степени другое волнует. То, что Василиса предпочла довериться в трудный момент не целой толпе мужиков, а одной, в сущности, еще малознакомой женщине. Это что, тенденция в принципе, та самая пресловутая интуиция в действии или просто следствие работы широкоизвестной дамской логики? Это мне как бы на будущее знать необходимо, дабы просчитывать в случае чего наперед и подстраховываться. Не потому что я собираюсь позволить еще хоть раз случиться подобной ситуации, но жизнь вообще нас редко спрашивает о наших планах — это раз. И даже данная геморройная ситуация еще не исчерпана — это два.
Первым делом в пути я, конечно, звоню отцу. Узнав мой голос, он буркает: «Сейчас» и отключается. Перезванивает через пару минут, очевидно, оказавшись вне зоны слышимости Марины.
— Ты в порядке, сын? — почти строго спрашивает он.
— Да.
— Василиса?
— Тоже, — отвечаю, покосившись на нее.
— Вы где?
— Едем домой.
— Домой не надо. Там после ночных событий не особо уютно, и к тому же уже работают строители.
Вот, значит, как. Просто взломом все не ограничилось, было продолжение кордебалета. Ладно, сейчас рядом с напряженно прислушивающейся Василисой я это обсуждать не буду. Как и то, что мое чувство вины перед ней возрастает, как и уважение к прежде осмеянной женской интуиции. Вкупе с разгоревшейся с новой силой злостью к ублюдкам, столь нахально демонстрирующим нам свою вседозволенность и безнаказанность. Ну, суки, я разберусь, как ответить вам взаимностью!
— Езжайте в офис, там скоординируйтесь уже нормально, — отец чуть выделяет последнее слово, акцентируя, однако, а не заставляя меня чувствовать себя виноватым. — Потом надо переправить Василису сюда, к Марине, и поставить свой пост охраны. А мы пока с тобой порешаем все, сынок, и заодно подготовимся к их возвращению.
Боль, настоящая, тягучая, липкая, та, что больше просто монотонной тоски, к которой привык за годы, вдруг заполняет нутро и сковывает мышцы. Да, отец однозначно прав, именно так и следовало действовать, руководствуясь разумными доводами, но, черт… черт… твою же ж мать! Отпустить Василису