– Расслабься, мы найдем ее.

– Ой ли? – спросил Тахион, рефлекторно слизнув кровь. – А точнее, следует ли нам это делать?

– Ха! Я разнес тебя моим убийственным мысленным ударом. У меня получилось! Ты потерял еще одну жизнь.

Тахион бросил крохотный маркер в мусор.

– Я действительно могу это сделать.

Глаза Блеза заблестели в свете лампы.

– Если хорошо постараюсь, смогу убивать силой мысли.

Поляков оторвал взгляд от газеты.

– Не тот талант, который стоило бы развивать.

– А ты можешь?

– Брось, Блез.

– Можешь?

– Брось, я сказал.

Небольшая округлая челюсть окаменела, губы сжались в ниточку.

– Может, мне просто надо на ком-то потренироваться, если ты не…

Тахион протянул руку над столом и влепил Блезу пощечину, от которой тот свалился со стула.

– Тахион! – заревел русский.

– Блез! Блез! Прости меня, мне жаль, очень жаль. Ты в порядке?

Тахион поспешно обнял ребенка.

– Во имя Идеала, прости меня.

Мальчишка отчаянно крутанулся, ударив Тахиона в бровь. Телепатическая сила толчками вырывалась из него серебристыми волнами, он тщетно пытался пробить щиты, выстроенные старшим. Тахион успокоил Блеза, применив лишь малую часть своей силы.

– Послушай меня. Я ужасно устал, у меня сейчас куча проблем. Понимаю, что это меня не особенно извиняет, но, по крайней мере, объясняет ситуацию. Я не хочу, чтобы ты учился убивать. Это делает страшную вещь с твоей душой, поскольку ты создаешь мощную связь с жертвой в момент ее гибели. А не просто «сказано – сделано».

Он показал на забытую ими игру «Талисман».

– Приходится глубоко забираться, разрывая сознание человека слой за слоем прежде, чем ты сможешь его убить.

– Ты такое делал? – тихо спросил Блез. У него уже начала пухнуть губа.

– Да, и это терзает меня и по сей день.

Поляков подошел к инопланетянину и положил руку ему на плечо.

– Я противопоставил жизнь Рабдана и всю жизнь на Земле. Он должен был умереть, это было необходимо, но…

Тахион прижал мальчика к себе.

– Тебе надо научиться быть добрым, Блез. Даже не шути насчет того, чтобы тренироваться на людях. Наш первородный грех в том, что мы отнеслись к ним, как к лабораторным животным. Неужели ты…

Его перебила трель телефонного звонка.

– Доктор. Это Джейн.

– Джейн, где…

– Никаких вопросов. Просто слушайте. У меня есть адрес и номер телефона Кройда. Всего один. Я услышала объявление. И, похоже, понимаю, почему вы его ищете.

– Джейн, прости, что не смог помочь тебе раньше.

– Ничего. Я просто была слишком взвинчена. Вы же не станете причинять ему вред, правда? Он был мне другом. Страшно даже подумать, что я его предаю, но…

– Если ты этого не сделаешь, умрут люди. Еще больше. Ты права, что решила сказать.

– О’кей. У него есть квартира на Элдридж. Три, двадцать три, Элдридж. Третий этаж. Пять-пять-пять, четыре-четыре, девять-один.

– Спасибо тебе, Джейн, спасибо огромное. Моя дорогая девочка, мы должны…

Но его слова оказались адресованы коротким гудкам в трубке.

Положив трубку, он принялся решать скверную дилемму морального плана. Если… когда они поймают Кройда, что, если он в очередной раз проснется в новом обличье, лишившись способности переносить вирус. Тогда все будет хорошо. Но если мутация продолжится, то придется принимать трудное решение. Держать его взаперти всю оставшуюся его жизнь?

…Женщина, среди подушек и скомканных простыней. Темные груди и живот, блестящие от пота. Спутанные влажные волосы на лобке…

Трехмерная картинка рассыпалась на части и исчезла. Извини , пискнул мысленный голос Видео в голове у Тахиона. Не туда попали.

Подожди, а вдруг это Кройд.

Протянув нить своего ума, он прикоснулся к сознанию женщины. Нет, это не Кройд.

Летатель и Видео снова медленно поплыли в воздухе мимо стены многоквартирного дома.

Внутри грузовика послышались нервные смешки. Эльмо поежился. Костюм химзащиты с трудом вмещал его огромное тело, и он в нем напоминал неаккуратно набитую сардельку. Для Тролля и Эрни костюмы пришлось соединять по два на каждого. Пока что застежки держали, но Тахион вздрогнул, подумав о том, какова будет цена ошибки. Видео и Летатель тоже были в костюмах химзащиты, а на Тахионе был космический скафандр производства Сети.

А вот защитить Ползучку оказалось невозможно. Они попытались надеть на нее шлем и дыхательный комплект, но баллоны отказывались держаться на ее змеином теле, и шланги то и дело слетали. Тахион приказал ей держаться подальше от намечающейся драки. Она станет последней линией обороны, если Кройд снесет всех остальных.

…Неожиданно опрятная комната. Рослый худой мужчина на диване, читает «Ньюсуик». Ужасно бледная кожа, странные глаза, каштановые волосы, но у корней – седина.

…Другой мужчина, на кухне, раскладывает пасьянс. Поразительно симпатичный, но лицо из тех, что забываешь сразу…

Билл Локвуд .

Тахион прочел его мысли. Глубочайшее чувство благодарности, стремление всеми силами защитить… Кройда!

Переключил внимание на крашеного альбиноса. На его верхней губе выступил пот, он стекал со лба и щипал глаза. Тахион изо всех сил старался проникнуть в это сознание. Пропустив руку сквозь прозрачный пузырь защитного поля шлема, стер пот и попытался снова. Клубящаяся тьма, будто первобытная черная дыра. Блокировка сознания, самая странная из всех, какие он когда-либо встречал. Он провел еще двадцать минут, пытаясь проникнуть сквозь нее. Прямо, сбоку, в обход, ползком. И наконец с неудовольствием пришел к выводу, что это, скорее, иммунитет, чем сознательно поставленный блок.

Объяснил ситуацию своим помощникам.

– Значит, нам придется просто идти на него в лоб и пытаться задавить массой. Насколько это будет трудно, вот вопрос. И помните, если остались без костюма, в комнату не входить.

Они вышли наружу. Тахион махнул рукой, Ползучка и Эрни отправились в переулок за домом. Вместе с Троллем и Эльмо он поднялся по лестнице к парадному. Виднелись кнопки звонков, но, поскольку замок на наружной двери был сломан, смысла в них не было никакого. Они осторожно вошли внутрь и принялись подыматься на третий этаж.

К счастью, комстюмы химзащиты защищали и от запахов. Хотя Тахион вполне мог себе их вообразить. Слишком часто ему приходилось выезжать на вызовы в такие дома. Вонь прокисшего пота, сладковатый отвратительный запах испражнений, людских и звериных, по углам лестничных пролетов. Тяжелый труд, страх, убожество, безнадежность – все это тоже пахло, по-своему. Стены были покрыты граффити – ругательства и тирады, рожденные злобой, на нескольких языках.