У нас установились с Индонезией связи, постепенно она стала обращаться к нам за экономической помощью[357]. В начале 1960 года Сукарно пригласил правительственную делегацию СССР посетить его страну. Мы желали этого и приняли предложение[358]. Правительственную делегацию составлял ряд членов Правительства и ЦК КПСС, возглавлять ее поручили мне. Меня, как всегда, сопровождал министр иностранных дел Громыко[359], а также ряд других лиц. Мы отправились туда на самолете Ил-18 через Индию и Бирму с приземлением на острове Ява. Встречу нам устроили пышную, соответствующую и нашему рангу, и сложившимся традициям. На улицы вышла масса народа. И сразу же Индонезия своей природной красотой и человеческой теплотой произвела на нас сильнейшее впечатление. Климатическая же теплота подействовала одуряюще.

Когда после всех церемоний, встреч и речей нас привезли в отведенный нам дворец, бывшую резиденцию представителя Нидерландов и королевского наместника, мы с ног до головы обливались потом, духота стояла невозможная. Спасали нас в помещении только вентиляторы. Они обдували человека в спальне над кроватью и вертелись в столовой над столом, разгоняя застойный воздух. Это облегчало существование, и все равно нам было очень тяжело, особенно ночью. Спать просто невозможно. К тому же налетало множество москитов, от которых спящих защищали сетки.

Еще до визита мы заключили двусторонние соглашения о поставке советского оборудования, кредитовали разработку месторождений олова и других ископаемых. Сукарно также обратился к нам с просьбой построить в столице страны Джакарте стадион на много тысяч зрителей. Строили его наши специалисты по советским проектам. Сукарно пригласил нас посетить это строительство. Я только потом понял, что он хотел, чтобы общественность знала, что президент в этом мероприятии принимает самое большое участие, прежде всего как его инициатор. Он вместе со мной производил там какую-то символическую работу: мы дергали за шнур, приводивший в действие паровой молот, который забивал сваи. Все это происходило несколько театрально, но такой уж был у него характер. Например, когда он попросил СССР построить в столице грандиозный и весьма дорогой стадион, я удивился, полагая, что это неразумная трата денег.

Индонезия была еще отсталой страной; настоящая промышленность только начинала развиваться; жила она за счет эксплуатации природных богатств и экспорта сырья. И вдруг – в первую очередь – стадион! «Зачем он вам нужен?» – спросил я Сукарно. «Митинги проводить», – ответил он. Театральщина была плохой его чертой. Из числа известных мне руководителей государств он выделялся этим более всех. Неру, например, был совершенно другим человеком. Конечно, руководителям страны приходится выступать на митингах. Но у Сукарно проявлялась тут какая-то особая слабость: он вообще любил собирать народ, ему беспрестанно нужна была аудитория, следовательно, необходима сцена. Тот стадион в конце концов мы построили.

Внутреннее положение в Индонезии оставалось трудным. Коммунистическая партия, очень большая по численности, была не закалена и не сплочена. Ее члены жаждали лучшего и пошли за коммунистическими лозунгами, но не знали, как претворить их в жизнь. Тем не менее она заставляла с собой считаться, проводила своих представителей в парламент и в правительство. Лидером ее был Айдит[360], еще молодой человек, преданный передовым идеям. Он не щадил своей жизни, защищая интересы трудового народа. Другие руководители КПИ тоже производили на меня хорошее впечатление. Смелые, преданные марксистско-ленинским идеям люди и неплохие организаторы. Они по-своему все делали для того, чтобы Индонезия пошла по пути строительства социализма.

В стране имелась мощная прослойка обеспеченных людей, включая выходцев из Нидерландов. Поражал контраст между нищетой простонародья и роскошными дворцами былой знати. В них потом поселились руководители новой Индонезии. Не знаю, какой собственностью они владели, но разодеты были удивительно, особенно женщины. Их образ жизни никак не соответствовал экономическому уровню развития страны, и они крайне резко выделялись на общем фоне. Однако лидеры КПИ держали себя более достойно, чем и завоевывали симпатии трудового народа.

Огромной силой в стране обладали военные. Среди них выделялся генерал Насутион[361], в то время начальник штаба индонезийской армии. Какое он производил на меня впечатление? Сравнительно молодой человек, внешне красивый и холеный, несомненно умный. С ним было интересно беседовать. Я встречался с ним много раз, и не только в Индонезии, а и в Москве. Он приезжал в СССР[362] с целью заключить договор об оказании Индонезии военной помощи и продаже ей оружия. Насутион был там весьма влиятельным человеком, но, к сожалению, больше тяготел к американцам и не только не являлся коммунистом, но и прослыл противником КПИ. Конечно, свою антипатию к коммунистам он перед нами не демонстрировал, зато служил главной опорой тем реакционным силам, которые ориентировались на развитие капитализма.

Мы продали Индонезии, причем не за полную стоимость, а по договорной цене, несколько эсминцев, подводных лодок, торпедных катеров и катеров, вооруженных ракетами[363]. На последнем при мне этапе наших взаимоотношений мы продали Индонезии «Орджоникидзе», хороший крейсер послевоенной постройки. На нем мы с Булганиным в 1956 году ходили с визитом в Англию.