Неподалеку от дворца расположены богатый зоологический музей и ботанический сад. Их создатель – немец, проработавший там много лет. И музей, и сад, и вся страна поражали воображение разнообразием бабочек неописуемых расцветок и размеров. Когда заходит солнце, появляются армады новых, вечерних бабочек, еще больших размеров.

Мой сын Сережа, увлекающийся коллекционированием бабочек, всегда просил меня привозить ему интересные экземпляры из разных стран, в которые мне доводилось попадать. Я переадресовывал его просьбы своим охранникам, а те, конечно, обращались к местной охране. В Индонезии те и другие вместе гонялись за бабочками. Ловить их трудно, а умело умертвить и засушить еще сложнее, здесь требуются навык и знания. Но Сергей оставался доволен. Когда Сукарно узнал, что мой сын увлекается ловлей бабочек, он сам стал бегать, смеясь, и ловить их. Этот веселый человек умел пошутить. Видя, как президент гоняется за бабочками для сына Хрущева, окружающие посмеивались над ним.

Сукарно устроил нам поездку в зоопарк. Он хотел показать могучих драконов, сохранившихся на всей Земле только на одном из мелких индонезийских островов. Они несколько похожи на ящеров допотопного периода. В зоопарке обитали эти ящеры[371], человекообразные обезьяны, другие редкие животные. Ящеры размещались на большой площадке, обнесенной глубоким рвом. Когда стоишь на дорожке, рва не видно и создается впечатление, что ящеры живут на свободе. Им бросили тушу убитого животного. Эти пресмыкающиеся с мощным туловищем и длинным хвостом рвали ее и пожирали. Картина была не из приятных. Вообще же их можно увидеть только тогда, когда они, изголодавшись, приходят за пищей. Потом, уже дома, я трижды смотрел кинокартину французского режиссера, выезжавшего в Индонезию, где он снимал ящеров на воле, для чего в качестве приманки убили буйвола, устроили засаду и замаскировались.

Но не менее сильное впечатление, чем красоты Индонезии, произвела на меня нищета ее народа. При всем том, что верхушка общества жила в роскоши и довольстве.

Президентом в нашу честь организовывались обеды, куда приглашались представители различных слоев общества, включая гражданских, военных и партийных лидеров. Всегда бывал там товарищ Айдит. Президент не только считался с ним, но и относился к нему с уважением. На обедах нам предлагались экзотические блюда с неимоверно богатым ассортиментом фруктов, и сладких, и кисло-сладких, но нам совершенно незнакомых. Один фрукт, дуриан[372], запомнился особо. Размерами он сантиметров в 20, с толстой кожурой, утыканной иголками. Внутри плода – бледно-желтая мякоть. Когда подали этот фрукт, хозяева стали переговариваться между собой и, улыбаясь, поглядывать на меня. Я понял, что готовится какая-то шутка. Я взял ложку, зачерпнул мякоть дуриана и поднес ко рту. Тотчас почувствовал отталкивающий запах гнилого мяса. Президент же настаивал, чтобы я откушал плод, и впервые назвал меня при этом товарищем Хрущевым. Он сам ел с удовольствием, и мне показалось неприличным отказываться. Пришлось съесть. На вкус дуриан все же терпим, если зажать нос, чтобы избавиться от запаха. А местные мужчины и дамы ели его с аппетитом, для них дуриан был деликатесом. Потом они шутили на тему, как иностранцы без привычки пробуют дуриан. Готовят дуриан так: разрезают кожуру, после чего возникает самый сильный запах, разделывают, раскладывают кусками на блюде и выдерживают на воздухе. Дурной запах постепенно улетучивается, так что нам подали фрукт уже несколько подвыветрившимся.

Когда же дома я читал книгу об Индонезии[373], то узнал, что индонезийцы буквально охотятся за деревьями, на которых растут плоды дуриана. Иногда происходят сражения между жителями разных селений за обладание таким деревом. Я усомнился в правдивости рассказа и позже спросил Айдита, так ли это. Тот улыбнулся: «Нет, этот автор – шутник. Действительно, у нас разыскивают в лесу деревья дуриана, все они на учете. И какая-то борьба за то, кто первым снимет плоды, встречается, однако никаких побоищ не бывает». Нe я один попал в дурианную ловушку. Самолеты между Москвой и Джакартой летали регулярно через день. Мне захотелось удивить своих друзей дома, и я попросил охрану отправить набор экзотических фруктов членам Президиума ЦК КПСС. Послали многое, в том числе дуриан. Так как самолет летел через Индию и Афганистан, то я послал такие же наборы фруктов для Неру и короля Афганистана. «Ну и какое осталось у вас впечатление от индонезийских фруктов?» – спросил я потом на обратном пути. И Неру, и король ответили, что один из фруктов оказался испорченным. Описали его, так и есть, дуриан. Они его выбросили. В Индонезии растут, между прочим, и мандарины, но яблок там нет. У тамошних мандаринов более крупные плоды, чем у наших, зато они менее вкусны. Грузинские же вкуснее, хотя и мельче.

Интересно устроен человек. Находясь в Индонезии, я все время чувствовал себя, как в предбаннике, неприятно парило, белье прилипало к телу. Но Сукарно, естественно, испарения не докучали. Как-то мы вместе летели самолетом. Когда поднялись в воздух, появилась прохлада. Я сразу почувствовал родную стихию, стало легче дышать. Взглянул на президента и увидел, что всю теплую одежду, какая у него была, он натянул на себя, лег на кушетку, накрылся с головой и буквально дрожал. Я спросил Сукарно, что с ним? «Удивляюсь, как вы терпите такой холод? Скоро ли мы приземлимся?» – ответил он. Вот что значит привычка к своему климату.

Проезжая по дорогам Индонезии, я обратил внимание на технологию возделывания риса на холмах. Веками крестьяне накапливали трудовой опыт, делали площадки и превращали холмы в террасы. Ежедневные обильные осадки наполняют чеки водой. Сначала крестьяне выращивают там рис, потом туда же запускают мальков и выращивают рыбу, далее пускают утят на откорм и получают утиное мясо. Так с одной площади снимают рис, рыбу и птичье мясо. Это разумное использование земли. Но в то время, когда я имел дело с Сукарно, Индонезия себя рисом не обеспечивала и закупала его в Бирме.

В Богоре Сукарно предложил мне: «Проедемся? Вы посмотрите на наше житье-бытье в небольшом городишке, там вы увидите некоторые национальные обряды». Я согласился. Жду. Время выезда, назначенное президентом, давно прошло. Наконец он пришел, и мы поехали. Только в пути я понял, в чем причина опоздания. Оказывается, Сукарно захотел, чтобы на всем протяжении дороги в населенных пунктах нас встречали толпы народа. Его люди собирали их, и отъезд затянулся. Мне было очень не по себе. Меня коробило это, но и я раб сложившейся традиции. У нас в СССР издавна отработана такая же схема действий. А лучше было бы, если бы собирались на встречу только желающие. В Индонезии людей собрать труднее, организаций с дисциплиной, которая сложилась у нас, нет. Поэтому Сукарно и волновался, он хотел показать товар лицом, продемонстрировать, как стар и млад выходят на улицы. Было ли главным для него показать, как они встречают представителя Советской страны Хрущева? Я думаю, что он хотел мне продемонстрировать, как встречают президента Индонезии Сукарно.