– У женщин с такой чуткой душой, как у тебя, дурного настроения не бывает, – улыбнулся Жан. – Бывает только хорошее… и превосходное.

– Знаешь, на моей родине льстивых наглецов подвешивают в железных клетках жариться на солнышке.

– А, тогда понятно, почему ты из дома удрала! При виде тебя ни один здравомыслящий мужчина не удержится от обольстительных речей, а значит, не избежит клетки…

– Так, это уже переходит все мыслимые границы…

– Да я просто стараюсь отвлечься…

– Ах, значит, наш отдых тебя не отвлек?

– Может быть, стоит повторить?

– Увы, самое страшное на корабле – это не Дракеша и не я, а долг службы, – вздохнула Эзри, целуя Жана в щеку. – Если хочешь заняться чем-нибудь полезным, сходи в носовой трюм, принеси алхимические светильники.

– Сколько?

– Все, что есть.

4

К десяти часам вечера архипелаг Призрачных ветров плотным покровом окутала непроглядная мгла. «Ядовитая орхидея» под марселями приближалась к Гостиному проходу, залитая серебристым и золотисто-янтарным сиянием сотен алхимических фонарей, прикрепленных к мачтам и реям и расставленных вдоль бортов корабля, от носа до кормы; в темной воде дробились отражения бесчисленных огоньков.

– Шесть фатомов под килем! – выкрикнул один из двух матросов, замерявших ручными лотами глубину у бортов.

Шесть фатомов, то есть тридцать шесть футов, между килем и морским дном – приличная глубина, «Ядовитая орхидея» проходила отмели и много мельче.

Обычно глубину замерял один лотовый, и то лишь при необходимости, а сейчас два самых опытных моряка то и дело опускали лоты за борт и раз за разом выкрикивали промеры. Рядом с каждым лотовым стояла группа вооруженных матросов в доспехах – то ли охранники, то ли дозорные.

Необычные меры предосторожности установили на всем корабле. На реях, обвязавшись страховочными тросами (если сорвутся, то повиснут, как маятники, но останутся живы), сидели марсовые в ожидании приказов ставить паруса. Разводить огонь и курить строго-настрого запрещалось. За плотно закрытыми ставнями в капитанской каюте спали Козетта и Паоло, у входа и в тамбуре стояли вооруженные охранники. Дракеша облачилась в кольчугу Древнего стекла и перепоясалась перевязью с двумя саблями.

– Шесть без четверти! – крикнул лотовый.

– Туман поднимается, – сказал Жан Локку.

Приятели стояли у правого борта на юте. Дракеша неторопливо расхаживала по палубе. Молчун встал к штурвалу, а Дельмастро поставила у нактоуза футляр с набором мерных песочных часов.

– Ну, понеслись, – сказал Молчун.

«Ядовитая орхидея» подошла к проливу в милю шириной; прибрежные скалы были невысоки, всего лишь до середины мачты, а за ними начинались темные джунгли, полные приглушенных шорохов и звериного рыка. Корабельные фонари бросали сияющие круги света на черную воду пролива, откуда поднимались тонкие щупальца тумана.

– Пять с половиной фатомов! – крикнул лотовый у правого борта.

– Капитан, четыре узла, – объявил с кормы Утгар.

– Четыре узла, – повторила Дракеша. – Корма вровень с входом в пролив. Дельмастро, время пошло. Отмерьте десять минут.

Дельмастро перевернула первый стеклянный сосуд в футляре; тонкая струйка песка посыпалась в нижнее отделение.

– Внимание! – обратилась Дракеша к матросам на палубе. – Если почувствуете что-то странное, к бортам не приближайтесь. Если на палубе оставаться невмоготу, спускайтесь в кубрик. Это испытание мы перетерпим, нам не впервой. Пока вы на корабле, вам ничего не угрожает. Помните об этом. Не покидайте корабля.

Туман стлался толстыми слоями, скрывая из виду очертания скал и джунглей. Непроницаемая мгла окружила корабль.

– Десять минут, капитан! – сказала Дельмастро.

– Пять фатомов под килем! – выкрикнул лотовый.

– Молчун, руль под ветер! – велела Дракеша, отмечая что-то угольком на сложенном листе пергамента. – Две спицы под ветер.

– Есть, капитан, две спицы под ветер.

Повинуясь повороту руля, корабль чуть отклонился влево. Марсовые, строго следуя указаниям Дракеши, подобрали паруса.

– Дельмастро, отмерьте двенадцать минут.

– Есть, капитан.

За двенадцать минут туман, будто дым разгоревшегося лесного пожара, затянул все вокруг колышущейся белесой пеленой, надежно отрезав корабль от окружающего мира. Привычные звуки – скрип снастей, плеск воды за бортом, шум голосов – зазвучали приглушенно, будто далекое эхо. Казалось, безостановочное наступление тумана сдерживал лишь свет алхимических фонарей; мглистое марево клубилось в сорока футах от корабля, но границу освещенного круга не пересекало.

– Двенадцать минут, капитан! – объявила Дельмастро.

– Молчун, руль на ветер! Пошел поворот! Увались к ветру, курс норд-вест-тень-вест! – приказала Дракеша, сверившись с показаниями компаса, и тут же велела марсовым: – Перебрасопить реи!

На корабле началась бурная деятельность. Реи обрасопили, и «Ядовитая орхидея», сменив галс, легла на новый курс. Жан решил, что призрачная стена тумана и в самом деле заглушает звуки, которые попросту не распространялись за пределы освещенного круга; единственным свидетельством существования внешнего мира были дурманящие запахи джунглей, приносимые на палубу легким теплым ветерком, – ароматы зеленой листвы и влажной земли.

– Семь фатомов под килем! – выкрикнул лотовый.

– Дельмастро, отмерьте двадцать две минуты.

– Есть, капитан, – ответила Дельмастро, бесстрастно переворачивая очередные песочные часы.

Двадцать две минуты прошли в гнетущем молчании, лишь изредка хлопали паруса, да лотовые отмеряли глубину. Время ползло, напряжение усиливалось.

– Двадцать две минуты, капитан!

– Молчун, руль на ветер! Курс зюйд-вест-тень-вест! – приказала Дракеша и, повысив голос, велела марсовым: – Поворот на левый галс, реи в бейдевинд левого галса выправить!

Снова затрепетали и захлопали паруса, забегали матросы по палубе, натягивая канаты. «Ядовитая орхидея» снова поменяла галс, поворачиваясь в самой середине клубящегося тумана; ветерок, как боксер на ринге, закружил вместе с кораблем, пока не коснулся левой щеки Жана.

– Так держать, Молчун! – сказала Дракеша. – Эзри, отмерьте пятнадцать минут.

– Есть, капитан.

– Ну вот и хренотень началась, – пробормотал Молчун.

– Разговорчики! – прикрикнула Дракеша. – Опаснее нас здесь никого нет, всем ясно?

Жан, ощутив щекотное покалывание на лбу, смахнул ладонью капли пота.

– Пять фатомов, без четверти! – выкрикнул лотовый.

«Жан…» – прошептал еле слышный голос.